бы и не воспользоваться своими возможностями. Привыкай. Я буду тебя баловать. И Кузю. И любить. Я так соскучился.

— Пусть и твои родители побудут с ним. Им есть, что друг другу рассказать и показать, — я вздохнула.

— Ну, что ещё?

— Мне же теперь надо будет тебе соответствовать. А я…

— Что ты? Ты намного лучше тех красавиц в кавычках с надутыми губами и искусственной грудью.

— Да не в этом дело. У них платья…

— У тебя будут свои платья, — Никита не стесняется меня перебивать и раз за разом разбивать все мои сомнения в том, что я не справлюсь в роли его жены. — Кстати, ты же меня кинула на театр. Надо будет обязательно сходить.

— Где? В Минске?

— Почему в Минске? Ну, хочешь, можем и в Минске.

Я засмеялась.

— Мне с театром не везёт. С Аней пыталась пару раз выбраться — не получилось. То Кузя заболеет, то в школе дела найдутся. И вообще, жалею, что тогда с тобой не сходила. Не думала, что когда-нибудь об этом тебе расскажу.

— Так ты счастлива со мной, выходит?

— Никита, безумно. Безумно счастлива. Кажется, это сон. Проснусь, а тебя рядом нет.

— Это мой страх. Проснусь, а тебя рядом нет. И я тебя ещё не отыскал. Единственный мой настоящий страх в жизни. Не забыть мне ту станицу, в которую ты меня отправила… Сумерки, какая-то странная женщина, которая говорит, что тебя здесь нет. Я тогда почувствовал всеми своими клетками, что разлука наша надолго. Боялся, что навсегда. И этот сон… Практически каждую ночь, почти все пять лет. И вопросы, сплошные вопросы. Наша первая безумная и счастливая ночь. Я же это ясно чувствовал. Не мог обмануться. Что это было? Почему так всё нелепо закончилось? Неужели это всё? С каждым годом поиска надежда ускользала и ускользала. Ты могла выйти замуж, родить детей. Почему у нашей зимней сказки оказался такой печальный конец? Ответов не было. Разные мысли лезли в голову. Думал, когда я тебя найду…

Никита не успел договорить, потому что в дверь позвонили.

Глава 43

— Так поздно? Кто это может быть? — Никита нахмурился и сел на кровати.

Я пожала плечами.

— Не знаю. Обычно гостей у меня в это время не бывает.

— Пойду, посмотрю. Накинь халатик пока, — сказал и чмокнул меня в висок.

Я услышала, как Никита кому-то громко сказал, что вас тут совсем не ждут. И тут же услышала знакомые мне с детства голоса.

Почти бегом выскочила из спальни. Подходя к веранде, почувствовала, как сердце моё затрепыхалось, а руки сделались влажными. Что им надо? Теперь я никому не позволю испортить свою жизнь. И Никита не позволит. Хорошо, что Кузи нет дома.

— Доченька, — мама сразу бросилась мне навстречу и обняла за шею.

Сквозь свои слёзы, которые мгновенно нахлынули, не спрашивая моего разрешения, я увидела, как папа опёрся спиной на входную дверь, словно ему было очень тяжело стоять, и с тревогой в глазах за всеми нами наблюдал.

— Прости нас, пожалуйста. Маргарита, прости, — мама зарыдала на моём плече, а я не понимала, что чувствую сейчас на самом деле.

Если бы это всё случилось тогда, когда я вернулась из Минска, то счастью моему не было бы границ. Но сейчас…

Сейчас, когда прошло столько времени, сейчас, когда другие бабушка и дедушка были лишены не по своей воле общения с внуком, сейчас, когда я благодаря им, моим родителям, самым близким людям на земле, бежала из своей любимой и тёплой станицы… И потерялась с моим Никитой… Да, я не снимаю своей вины с себя. Я должна была побороть страх и позвонить Никите.

Но я не забыла, что мне экстренно пришлось убегать от моих родных людей, которые могли меня упечь в психушку или ещё что-нибудь придумать. И, скорее всего, меня бы ждал принудительный аборт. И не родился бы мой сынок.

Воспоминания полились на меня как горная река, и следом катились слёзы, которые остановить я уже даже и не пыталась. И не могла. И маму оттолкнуть не могла. Но и не понимала, осталась ли хоть капля моей нежности к ним.

— Мы можем увидеть внука? Я просто спрашиваю. Мы ни на что не надеемся.

— Если только вам разрешит Никита, — как можно строже ответила я.

Я увидела, как у Никиты заходили желваки на скулах, но он тут же взял себя в руки и спокойно ответил.

— Кузя сейчас отдыхает с бабушкой и дедушкой. Его нет в посёлке.

— Позвольте его увидеть, хоть один раз. Хоть пару минут, — почти умоляющим голосом попросила мама.

Я нашла силы, сняла руки мамы с моей шеи и отошла к Никите. Он тут же заключил меня в кольцо своих рук и вытер с моих щёк слёзы. И я поняла, нет, почувствовала, что теперь я за ним, как за каменной стеной.

— Мама, я звонила вам с папой, когда Кузя родился. Вы же помните это? Всех девочек из роддома мама встречала. И мамы, чужие мамы, мне передавали морсы клюквенные после родов. Я не удержалась… Это был такой нужный звонок, я думала, что у вас оттают сердца. Малыш родился. А ты… Ты сказала, что я вас позорю. Чтобы не смела больше звонить, что я принесла в подоле, чтобы не смела появляться на глаза, что вы оказались правы насчёт меня, что в поездке я занималась бл…

— Марго, спокойней. Не надо опускаться до такого уровня. Не разрушай себя. Мы это уже всё с тобой обсуждали. Спокойно, солнышко, — Никита гладил меня по спине, а я дрожала каждой своей клеткой, не зная, как теперь вообще дальше существовать нам, таким родным и одновременно далёким людям, и мысли одолевали тяжёлые, что эти все наши проблемы бесконечные и ужасные. — Спокойно, малыш, я рядом. Вместе мы всё преодолеем.

— Подожди, Никита. Я хочу сказать им, что я встретила тебя. И счастлива. Да, у меня была с тобой связь, хоть мы и были знакомы совсем чуть-чуть. Так, наверное, не делают порядочные девушки, так считают и мои родители. Но эта связь была… Её как будто благословили, всё было так… Это был один из самых лучших моих моментов в жизни. Я полюбила тебя ещё тогда, в Минске. И все эти годы любила. Всегда любила, — я поняла, что уже обращаюсь только к Никите, смотрю только на него. — И ни о чём не жалела. И не жалею. Я люблю, тебя, Никита. Ты — мой самый лучший