– Это еда, от мальчика… – мягко протянул он.

– От какого ещё мальчика?!

– Из Центра, – тихо взял Захар упаковку. Мать сама не своя отдала.

– Из Центра?.. Так ты чего это, Сашка? – подбородок у неё затрясся, жилистая рука вцепилась в седые волосы. – Сашка! Сашенька! И её! И доченьку мою тоже! Какая же, господи, поганая жизнь!

Саша перепугалась и тоже горько заплакала – так саму себя в родных глазах было жалко! Вира и Зоя перестали ругаться и оглянулись. Захар сидел, ощупывал буквы на упаковке и улыбался: «Из Центра, от мальчика… как там Кадет?..» – повторял он.

– Вот вам… Теперь двое нас. Можете жить спокойно… – обронила Зоя и всхлипнула.

– Мамочка, не плачь! Ничего не было, ты что! Ничего-ничего! – обняла маму Саша, и гладила её, и вместе ревела. Оксана отвернулась, зажала рот тряпкой и закашлялась. В мокроте остался комок липких мелких ворсинок.

– Это Серебряна! – наконец выдала Саша. – Она мне поесть дала и руку перемотала! Она бандита молнией спалила у банок, Вира, иди посмотри!

– Ничего, всё хорошо, всё у нас будет хорошо, это не считается, правда, ничего не было, не считается! – перехватила её руки мама и прижала горемычную Сашку к сердцу. Вира подошёл к столу, поглядел на бинты, забрал у старика упаковку.

– Серебряна, говоришь? Настоящая?

– Она такая же девочка, как и я! У неё шлем с зеркалом и рюкзак с едой, и вода чистая, и тряпка! Бандит догнал меня, я в щель забралась, а он тащит и тащит за ногу, потом как громыхнёт!.. Серебряна бандита пришибла и руку мне обвязала, и еду отдала, и говорила, что шлем не перед кем не снимает, только передо мной, и кубик мне подарила, потом пошла назад, к Центру!

Саша старалась отчаянно, тут же, немедленно доказать всем, что говорит правду, и вытащила кубик с крупными буквами.

– Вот!

– Чистых бинтов и такой еды в плёнке у бандитов быть бывало, – сказал Вира. – Наверное, кто-то из Башни помог. Сашку нашу и правда спасли.

– Это мальчик послал! – приподнялся Захар на трубе. Оксана будто воскресла, просветлела лицом, стиснула на груди свои тряпки и вцепилась глазами в Виру. Даже кашлять совсем перестала и дышала чище.

– Сашенька, миленькая, не бойся, прости меня! Я случайно, запуталась, напугалась, извини меня, маленькая! – разревелась она, но на этот раз счастливо.

Одна Зоя не радовалась. Она строго сдвинула светлые брови, почти не заметные на круглом лице, и спросила.

– Бандит тот, часом, кого вы сожгли, не в сапожищах резиновых был?

– Я никого не жгла, это Серебряна убила! – крикнула испуганная Саша. Её так и подталкивало вскочить с трубы.

– О-ой, мальчики мои, девочки… – повела головой Зоя. – Вы во что вляпались? Он же нахрап! Вы не загонщика, не ломтя убили, к вам теперь Скорбь заявится. На других-то им наплевать: сдох и сдох, не заплачут, но за нахрапом придут. Весь район вывернут, пока ваш Котёл не отыщут – конец.

Саша, Захар и Оксана не сразу смекнули, о чём она говорит, зато Вира с Тимохой поняли.

– Ах ты, потаскуха, всю Скорбь навела? – процедил Тимофей.

– Знают, где мы живём. Про квартал наш знают, – пробормотал Вира. – Если ты им только точный дом не сказала?

– Мне что, жить не хочется? Нет, Вирочка, мы потихонечку, в пустых квартирах, и далеко от тебя, чтобы ты не пронюхал. Район Скорбные сами нашли, за мной, видать, проследили. Ты же, ловчий, милый мой муженёк, должен знать.

Вира дёрнулся, но Тимофей удержал.

– Да слушай ты эту шалаву! Не до неё сейчас, о беде думай, о всех!

– Что же делать? – озиралась то на Тимоху, то на Виру Оксана.

– Что, что? Место новое искать, – отпустил Тимофей брата, когда тот немного унялся. – Раньше завтрашнего утра Крысюки нахрапа не хватятся, успеем собрать барахло, ребятню укутаем, старого, и в другой подвал сбежим.

– А в какой-другой? – с интересом замерла Саша. Переселяться ей однажды приходилось – из того самого рухнувшего подвала, которым она Костика и Юрку пугала, так что в её представлении уходить – это не далеко.

– Помнишь, дом в Татарском переулке? Место хорошее, – начал вспоминать Вира.

– Хорошее, только грибница там разрослась, так что несущие стены потрескались. Того и гляди рухнет, – сказал Тимофей и про другое напомнил. – Ты про дом Фёдорова говорил, с ним чего?

– Этой весной весь подвал подтопило. Грязной воды по пояс. Если за лето не сойдёт, всё чёрной чадью затянет – не выскребешь. А на Чкалова пятый дом?

– Далеко, – покачал головой Тимоха. – Да и парк ВЛКСМ зарос сильно. Дом стоит, считай, посреди чащи, солнца там нет, стены с севера от ложки порыжели. Нет, не пойдёт…

Оба умолкли, каждый ждал, что брат вспомнит о другом месте, подходящем, с грибницей, возле хорошей воды. Но в тишине засмеялась одна только Зоя.

– Нет у вас никакого подвала! Щас, пошли и нашли, ага! Бездомные мы теперь, за столько лет ничего лучшего не отыскали, хотя ты обещал, Вирочка, помнишь? Повезло вам, двум тупарям, когда старый дом обвалился. Что, думали, в городе за каждым углом рай, под каждым домом? Не получится, мальчики, ох не получится! Что можно занять – другими уж занято, и грибницу свою они вам не уступят. Сдохнем мы все, не от бандитов, так с голоду!

– Да заглохни ты! – крикнул Вира и, отвернувшись, сказал Тимофею.

– Если пойти к кому и напроситься? Нас ведь не много…

– Примут ведь люди, может кто сжалится! – с надеждой оживилась Оксана. – Объясним, что загонщики нас отыскали, что мы только до осени, налёт пересидеть, а потом к себе, может, вернёмся.

– Пересидеть… Если так сказать, тебя не то что в подвал, в район на дух не пустят, – проворчал Тимофей. – Все загонов боятся до обсеру. Забрать одного из подвала или ребятишек переселить – это можно, много еды им не надо, да, и мы звероловы, но всем скопом, да с бандитами на хвосте – кому надо? Нет, не примут, даже на время.

– Тем более на время, – поддержал брата Вира. –