- А вы тут уже все… там же ж просили узнать, чего с телом.

- Тело отправьте в ячейку, - распорядился Бекшеев. – Фотограф есть?

- Не-а… был, но запил. Уж три дня как…

- Ясно.

- Тихоня отснимет, - ответила я, подозревая, что этим он и занят. Ну не над трупом же покойницы чахнет, а вниз не совался.

- Хорошо. Пусть отснимет. Вещи… золото снять под опись. Все. Ясно? И не приведи вас хоть что-то потерять…

- Так… мы ж… с пониманием.

- К дому покойной отправьте кого…

- Кого?

- Кого-нибудь, - Бекшеев позволил себе пустить холода в голос. – Пусть присмотрит, чтобы не разграбили, а то ведь мало ли…

- Эт точно… - жандарм закивал. – Люди ныне… никакого понимания, прости Господи… всем только одного и надобно. И сказано в Писании, что наступят времена…

Я дослушивать не стала.

- Морг опечатать. И завтра никого…

- Может, - сказала я тихо, - Девочку попрошу посторожить? В коридоре ляжет, тут до утра всего-ничего. А тебе поспать надо.

И мне тоже.

Прошли времена, когда я могла сутками и без сна или почти без сна. Сейчас вон в голове каша, в легких – душный дым…

- Хорошо, - спорить Бекшеев не стал. – Завтра осмотрим дом… и дальше будет видно.

Будет.

Людочка и Захар обнаружились перед госпиталем. Людочка рыдала, Захар морщился, кривился и утешал.

- Здание вон целое… пострадавших нет…

Людочкины рыдания слегка унимались, чтобы тотчас возобновиться с новой силой. Главное, она тоже что-то говорила, слезливо-невнятное, и расслышать, что именно, не получалось. При этом Людочкина голова умудрилась как-то удобно пристроиться на плече Захара. Да и в самих рыданиях чудилось нечто этакое, донельзя театральное.

Я кивнула обоим.

- Домой идите, - сказал Бекшеев.

- Как…

- Обыкновенно.

- А… люди?

Мы огляделись. Люди, конечно, были, но большей частью зеваки, да и тех пара, кому совсем нечем заняться.

- Временно разместят в школе. А завтра уже посмотрим, что и как.

- Здание не пострадало. Только морг и тот частично, - ответил Бекшеев. – Тело Стрелецкой сожгли.

Людочка побледнела и всхлипнула. Захар нахмурился.

- Там нашли кого-то… - заикнулся было он.

- Антонину Павловну.

- Бабу Тоню? – Людочка мигом прекратила плакать. – Она… она погибла?

- Её убили, - Бекшеев вглядывался в лица обоих. И я вот тоже смотрела. Только видела разное. Недоумение у Захара. И… облегчение?

Явное облегчение у Людочки.

Интересно.

- Боже, какой кошмар, - воскликнула она, правда, не слишком-то искренне. И слезы вот высохли. – Кто мог это сделать?!

- Понятия не имею. Выясним… - пообещал Бекшеев. – В конце концов, если не тело Стрелецкой, то тело этой женщины у нас есть. Осталось дождаться некроманта…

[1] В русской мифологии и вправду упоминается змея Гарафена (Аграфена, Македоница), что обитает на острове Буяне и охраняет черное руно. Подобно сфинксу, она задает искателю вопросы, ответив на которые верно, человек мог задать змее любой свой вопрос. И получить латырь-камень с его могуществом.

Глава 22 Гадючья нора

Глава 22 Гадючья нора

«А норы гады роют глубокие, зубами длинными землю ковыряя и во рту вынося. И земля сия, со змеиной слюною мешаная, многими полезными свойствами обладает. Узнать её легко, ибо при свете лунном переливается она перламутром, а если положить на монету серебряную, то и серебро очищает, делает светлым…»

«О свойствах трав и зверей, птиц и гадов, и драгоценных каменьев»

Поспать все же удалось. Точнее Бекшеев спать не собирался, так, помыться, переодеться, избавляясь от пропахшей дымом и вонью мертвецкой одежды, и просто прилег на минуту.

И провалился.

А потом вывалился, точнее открыл глаза, обнаружив, что солнце стоит высоко. И вовсе время уж к полудню близится. Рядом, в кресле, вытянув ноги, дремала Зима. Впрочем, стоило пошевелиться, и она открыла глаза.

- Доброго утра, - сказала Зима хрипловатым спросонья голосом и зевнула широко, так, что Бекшеев и сам не удержался.

- Дня уж скорее, - проворчал он. – Почему не разбудила?

- А зачем? – Зима пожала плечами и потянулась. – Тихоня проверил. Дом опечатали, охрану выставили. Морг Девочка сторожит… ну и смысл суетиться? А отдохнуть нам надо было.

Верно.

Надо. В голове вон прояснилось.

- Я тут договорилась про обед. Пойду скажу, чтоб принесли, хорошо? – Зима встала. – И Ярополк звонил. Вечером прибудет, как и договаривались.

- Отлично.

- Знаешь, - Зима остановилась у двери. – Ты никогда не думал, почему так?

- Как?

- Почему, когда мы куда-то приезжаем, там начинают умирать люди?

- С этой точки зрения – нет. Это…

- Совпадение?

- Скорее уж следствие. Хотя нашей вины в том все одно нет… ладно, я скоро.

Есть хотелось. Даже не так, есть хотелось зверски. И нога чуть тянула, но не болела, и привычное по утру ощущение окаменевших мышц прошло быстрее обычного. Бекшеев ногу размял, прошелся…

Надо собираться.

Одеваться.

И выезжать, наконец, на место, пока и вправду не умер еще кто-нибудь.

Жила Антонина Павловна Завойрюк, мещанка семидесяти трех лет от роду – а так-то и не скажешь – на самой окраине города, там, где за чередой старых заборов и заросшего бурьянами поля проглядывал лес. Синяя полоса его словно висела в воздухе, чуть прикрытая то ли туманами, то ли поднимающимся от земли испарением.

- А ведь так-то близенько, - сказал Тихоня. – Прогуляюсь я, пожалуй, до лесу, если не возражаете… ну, как дом гляну.

Бекшеев не возражал.

Хотя и сомневался, что толк будет. Как-то это… прямо слишком? Да и забор вокруг дома добротный, высокий, выше человеческого роста. И калитка железная, цепью перехвачена. На цепи – замок амбарный, и тут же виднеется полоса бумаги с печатью, что, мол, опечатан вход.

А вот жандармов поблизости не видно.

Бекшеев ленту снял и замок потрогал.

- Погоди, - Тихоня протянул ключа. – Я подумал, что понадобится.

- Откуда?

- Так… я там, в госпитале, вещички просмотрел. Одним глазком. Чисто чтоб понять, есть ли чего. Тогда и подумал, что ключи-то быть должны, от дома. Что куда ей без ключей-то? Вот и прихватил. Пока еще кто не прихватил.

Разумно.

И самому Бекшееву стоило бы