Шрифт:
Закладка:
Он и был.
И столовое серебро тоже.
- Знаешь, - задумчиво произнесла Зима. – Кажется, быть ведьмой – выгодное занятие.
Под стопками с бельем обнаружилась еще одна коробка из-под курабье, на сей раз с золотом. Пяток монет старой чеканки, но полного веса. Клубок из цепочек, перепутавшихся намертво. Какие-то колечки, причем разных размеров. Серьги. Даже пара зубов нашлась, что заставило Бекшеева поморщиться. Зима молча вытряхнула содержимое коробочки на стол и наклонилась, впрочем, тут же разогнулась со вздохом.
- Она порошок сыпала, от моли. И еще какую-то пакость… напрочь все перебило.
Кольца в одну сторону.
Пара кулонов – в другую. Цепочки тряхнула, но те свились змеиным комом, поэтому Зима и отложила его в сторону.
Бекшеев вернулся к шкафу. А вот серебро хранилось в коробке из-под обуви, и было его куда больше. Снова кольца. Пара браслетов и весьма массивных, монеты, причем не только имперской чеканки, две сотни серебряных марок встали ровными башенками. Еще пяток рублей, но старых, если не сказать, древних.
- Знаешь, - Зима отодвинула в сторону зубы. – Что-то сомневаюсь я, чтобы за мазь от спины платили этим…
Бекшеев кивнул.
Шкаф…
Он вытащил стопку белья, переложив на кровать. Зима молча принялась перебирать простыни, и из очередной связки вынула характерного вида зеленоватую книжицу. Накопительная. И судя по отметке на последней странице, накопить Антонине Павловне удалось весьма нескромную сумму.
- Интересно…
Пара мятых векселей.
И серая папочка на самом низу, под сизоватыми от возраста наволочками. В папке – долговые расписки.
Бекшеев быстро пересчитал.
Семь.
Не так и много. А вот содержание весьма любопытно. И многое объясняет. Зима тоже заглянула в папку.
- Стало быть, ростовщичеством занималась… если только им, - сказала она, к чему-то принюхиваясь. – Погоди… воняет, но…
Она оттеснила Бекшеева от папки, и тот вернулся к шкафу, чтобы добросовестно проверить содержимое. Впрочем, ничего-то больше, не считая стопочки купюр, аккуратно завернутых в газетку, не нашел.
Семьсот сорок пять рублей. И та же сумма выведена на газетке.
Это ж…
- Вы тут как? – в дом заглянул Тихоня и, увидав драгоценные россыпи на столе, добавил: - Ого… ничего так ведьмы живут.
- Согласна, - Зима почесала нос. – Самогоном воняет… дешевым… таким… небось, и гнала.
- Гнала, - согласился Тихоня. – И продавала. И в рост денег давала, под проценты. Еще торговала всякими снадобьями, но никогда в долг.
- А ты…
- С соседкой пообщался. Очень милая дама… только жалеет, что забор высокий больно. Видно плохо. А потому сказать точно, что ведьма творила, она не может. Но уверена, что творила. Может, младенцев чужих ела, может, порчу наводила, но наверняка…
- Странно, - Зима разогнулась и огляделась. И снова принюхалась. Лицо её поплыло, меняясь. И знаком она указала в угол.
Бекшеев отступил.
Она же двинулась к шкафу и, спрятавшись в него почти целиком, долго что-то внутри перебирала, чтобы вынырнуть и зарыться уже в другую половину, туда, где висела верхняя одежда. Зима двигала вешалки, тщательно обнюхивая каждый наряд.
Затрясла головой.
Выбралась и снова пошла…
На кухню.
В дверь, которую Бекшеев не сразу заметил, потому что дверь эта пряталась за шкафом и была оклеена обоями в цвет стены. И уже там, за этой дверью, чихнула.
- Тут… - сказала она с удовлетворением. – Смотри.
И выволокла старый синий халат, а следом – старое же платье, застиранное до того, что превратилось оно в растянутую грязную с виду тряпку. Платье сунули Тихоне, а Зима вытащила резиновые сапоги.
И посторонилась.
За дверью обнаружилась каморка.
- Погоди, свет надо включить, - Тихоня пошарил на стене и щелкнул чем-то. – Вот, не впотьмах же она работала…
Желтая колба лампы свет давала тусклый, которого едва-едва хватало, чтобы осветить это тесное пространство. В нем нашлось места для вешалки-стойки и узкого стеллажа. На верхней полке выстроились пустые банки. Ниже – банки с огурцами и помидорами, потемневшим вареньем, на поверхности которого появилась уже характерная белесая пленка плесени. С потолка свисали тонкие палки домашней колбасы, запах которой заставил попятиться.
Все же Бекшеев до сих пор к домашней колбасе относился с немалым подозрением.
Он тотчас себя одернул. И переступил порог. И теперь ощутил тот самый специфический запах дешевого пойла. А потом увидел и бутыли. Огромную в самом дальнем углу, подернутую пылью и явно давно не бывшую в употреблении. А вот на полу выстроились поменьше, винные и водочные, с ободранными этикетками, заткнутые, где пробками, где марлевыми или вовсе бумажными катышками.
- Самогон она, выходит, тоже гнала, - задумчиво произнесла Зима. – Ну да… гнала, поила одних, брала расписки… другим давала деньги в рост. Третьих лечила. Какая разносторонняя особа.
- Мертвая, - Бекшеев потер нос, сдерживая желание чихнуть.
- И это тоже… но убили её, кажется, не из-за самогона… хотя дом надо опечатывать и закрывать.
- Не поможет, - качнул головой Тихоня. – Соседка говорит, что с утра уже наведывались. Калитку дергали и ушли, но… это пока ушли. А вернутся. Все знали, что она богатой была…
Глава 23 Ведьма
Глава 23 Ведьма
А паче всех со змеями ведьмы ладят. Любят их крепко и привечают. Случается, что ведьмы ходят в осенний лес, ищут кублища змеиные, а после режут руки и поят гадюк кровью своей. И те-то, благодарности преисполняясь, спешат делиться с ведьмами силой тайною, а заодно уж исполняют все, чего велено.
Список народных примет и суеверий
Соседка оказалась женщиною длинношеей, и шея эта, выбираясь из круглого ворота платья, тянулась, тянулась. И сама женщина тоже тянула голову, точно желая сделать шею еще длинней.
На шее болтались бусы.
И платье она по случаю надела нарядное, из темно-синего крепдешину с желтыми мелкими розочками и воротничком кружевным.
- Придут, как есть придут, - она даже теперь вставала на цыпочки, желая разглядеть, что же такого, тайного, творилось за соседским забором. – Все-то знали, что Тонька – ведьма…
Она перекрестилась.
- А главное, злая…
- А бывают добрые ведьмы? – осведомился Бекшеев.
Мы остались, отправив Тихоню
