над ее рассказом? Помнит ли она тот день, когда до закрытия торгов оставалось десять минут, а ужасный шторм вывел из строя нефтяную платформу, но они успели обратить миллионный убыток в прибыль?

– У нее есть семья? – спросил Хокинг.

– Три мужа. – Джо медленно кивнул. – Со всеми разведена. Больше никого.

– Детей нет?

– Она об этом никогда не рассказывала.

После полуночи в башне похолодало. Они нашли коробку с церковными одеяниями и облачились в них, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Джо надел свою куртку. Примерно в три часа утра Хокинг начал петь.

– Господи, Боже мой, когда я в удивлении рассматриваю все, что сотворено Твоими руками.

– Это один из самых любимых гимнов моего отца, – сказал Джо.

– Я вижу звезды, я слышу раскаты грома, Твоя сила проявляется во всей Вселенной.

– И душа моя поет, Господь-Спаситель, Тебе, – теперь они пели вдвоем. – Как Ты велик, как Ты велик! – Звук сильно резонировал в старой звоннице. От этого, казалось, гудел огромный колокол. – Как Ты велик, как Ты велик!

– Ты верующий? – спросил Хокинг.

– Не особо. – Врать не было смысла.

– А Джейн?

– Возможно.

Они спели «Останься со мной, быстро наступит вечер», и Джо удивился тому, что все еще помнит слова. Затем они спели двадцать третий псалом – «Господь мой пастырь, я не хочу». Потом викарий затянул:

– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной.

После этого они замолчали. Джо погасил свет и они остались под тусклым лунным светом, который пробивался через норманские арки.

– Можем спать по очереди, – предложил Хокинг, но спать было негде.

К четырем часам утра Джейн замерзла и они укрыли ее всем, что только смогли найти. Джо укутал ее своей курткой, но ее дыхание все равно было слабым. Он лег рядом с ней и обнял ее, представив, что это облегчает ее страдания.

Хокинг разбудил его в пять часов утра. Джо, оказывается, заснул.

– Она покинула нас, – сказал старик.

«Воистину, благость и милосердие будут сопровождать меня все мои дни», – подумал Джо. Твой жезл и твой посох по-прежнему утешают, но не сегодня. Не здесь. И не Джейн Ковердэйл. Каблуки стучат по отполированным плиткам пятого этажа. Очарованные ее магическим шармом, мужчины поворачивают головы – молодые и старые, женатые и одинокие. «Найди мне короткую позицию, мой голубоглазый мальчик. Давайте делать деньги, мальчики и девочки», – мурчала она и запускала в волосы пальцы, усыпанные кольцами. На ее блузке расстегнута одна пуговица. Пусть они знают. И белый кожаный диван. Вся ее страсть, которая осталась после трех мужей и бесчисленных любовников. Это, наверное, должно стать ее мемориалом в «Лэйн и Кауфман»: белый диван-оттоманка и картины с видами Шаранта.

Они завернули тело в церковные одеяния, а потом отнесли его на деревянный помост возле колоколов. Хокинг положил руку на плечо плакавшего Джо. Они смотрели, как над восточными холмами восходит солнце.

– Мне кажется, что этой ночью я нарушил наше соглашение, – заговорил Хокинг.

– Нарушили? Как?

– Я выпил немного твоего бренди.

– Ох, – отмахнулся Джо. – Я бы никогда об этом не вспомнил.

– Я тоже. Думаю, что наша сделка окончена. – Возникла долгая пауза. – Можешь забрать свою машину. – Хокинг достал из кармана ключи и передал их Джо.

– Спасибо. Но сначала нам нужно выжить.

Они это не обсуждали, но все было предельно очевидно. Во-первых, им надо выжить, потому что они видели, как быстро болезнь убила Джейн.

– И что бы с нами не случилось, ты можешь говорить с Полли, если пожелаешь.

– Благодарю.

– А если выживет только один…

– Что тогда?

Хокинг задумался. Его взгляд был устремлен к горизонту, туда, где небо сливалось с морем.

– Ничего, все хорошо.

«Что он собирался предложить?» – подумал Джо. Если выживет только один, то… он должен будет позаботиться о Полли? Стоило ли об этом говорить? А если выживут оба? Или никто?

– Я и не знал, что грипп может убить человека. Не так. Не так быстро, – произнес Хокинг.

– Так случилось после Первой мировой войны, – сказал Джо. – Тогда это назвали испанкой. Люди ложились спать в прекрасном самочувствии, а просыпались уже мертвыми.

– Нам нужно сообщить в деревню. Нужно их предупредить.

– Мне кажется, что средства массовой информации сделают это за нас.

– Нет, правда. Мы действительно должны предупредить их. Они считают себя в безопасности здесь, в Сент-Пиране, но пока болезнь забрала только одну молодую женщину… – священник не смог закончить мысль.

– Как? – спросил Джо. – Мы не можем пойти вниз. «Если мы пойдем в деревню, то разнесем инфекцию», – подумал он.

На завтрак они съели соленую говядину с консервированными помидорами. Пришлось есть руками, у них не было ложек или вилок, а в качестве тарелок они использовали пластиковые упаковки от маргарина, но никто из них не чувствовал голод. Они сделали апельсиновый свош, разбавив его водой из ведра. На них начал давить тот факт, что они проведут еще какое-то время вместе в это колокольне. «Близость и опасность», – подумал Джо. И щедрая порция времени. Совсем не та компания, о которой мечтали бы Джо или Демельза.

– Полли будет искать меня, – сказал Хокинг, когда солнце взошло. – Моя машина… твоя машина… все еще припаркована возле моего дома.

– Возможно, вы наставляете прихожанина?

– Всю ночь?

– Есть другие ключи от башни? Кроме того, который у меня?

Хокинг медленно кивнул.

– Еще один, – ответил он. Он порылся в кармане и достал ключ. – Мой.

– Значит, сюда никто не сможет попасть?

– Без осадного тарана – никак.

– Тогда я знаю, что мы должны делать.

Над бастионом кружили серебристые чайки, которые отдыхали и готовились к теплу утреннего воздуха. Когда раздался первый удар колокола, крича и хлопая крыльями птицы, словно конфетти из хлопушки, разлетелись в разные стороны. Донг… онг… онг… Второй удар прозвучал громче первого. Он вызвал переполох на всей Клифф-стрит, и донесся до пристани, где Тоби Пенрот отвязывал свою лодку, а Кейси Лимбер раскатывал сеть. Джесси Хиггс появилась на пороге своего магазина.

– Ради всего святого, что случилось?

Донг… онг… онг… ооонг.

Марта Фишберн, еще не ушедшая в школу, настежь распахнула окно. Это могли шалить дети, но кто именно? Джереми Мелон вышел на улицу и постучал в дверь доктора. Кенни Кеннет, находившийся на полпути к заливу с пустыми мешками, обернулся и посмотрел вверх на церковь.

А теперь второй колокол. Звонкий. И снова первый. Затем опять второй. Звонили двое. Что это значило? Церковные колокола не звонили уже два десятилетия. Бенни Ресторик и Дэниел Робинс, шедшие в разных направлениях, молча встретились на пересечении Харбор-хилл и Фиш-стрит.