нечто такое, чего не знаю я?

Избегая поднимать на меня глаза, девушка подобрала с пола бутылку водки и сделала новый глоток.

Я не выдержал:

— Выкладывай, Элиза. В чем дело?

— Ни в чем, Зед… — Но она все еще не смотрела мне в глаза.

— Разве Нитро и Пита… — Я не мог сообразить, как бы ловчее задать этот вопрос. — Разве между ними что-то было?

— Я не знаю, Зед. Ничего не знаю.

Наглая, неумелая ложь. Это ясно как день… и означает… что же? Что такого могло быть ей известно? Нитро и Пита флиртовали? Просто дурачились? Или трахались без перерыва, стоило мне отвернуться?

Крошка, которую я сейчас приходую, просто вагинамит.

Мое сердце пропустило удар, у меня слегка закружилась голова, словно я случайно наступил на выпавшего из гнезда птенца. Меня охватила злоба — гнев, — хотя он быстро выжег себя дотла. Будь Нитро сейчас жив, я выбил бы ему все зубы… Но увы. Он испустил дух, и чем бы ни занимался при жизни, на мертвеца не стоило обижаться.

Впрочем, Пита… совсем другая история. Я почти решился пойти, разбудить ее, закатить семейную сцену… Ну и чего я добьюсь? Она и так едва держится. Подобная стычка окончательно ее добьет.

«У нас все хорошо?» — спросила она меня, когда мы оба сидели на крылечке.

Ага, не считая той мелочи, что вы с Нитро трахаетесь, как кролики, у меня за спиной.

— Зед? — голос Елизаветы. Она озабоченно вглядывалась в мое лицо.

И она ведь знала! Скорее всего, Хесус тоже в курсе. Сколько еще народу шепталось по углам?

— Прости, — добавила она.

— Уже без разницы, — ответил я. Елизавета не обязана была рассказывать мне об изменах Питы. Она встречалась с Хесусом. И должна была хранить верность своему парню и его семье, а вовсе не мне…

Елизавета рывком подалась вперед, встала на колени. Потушила окурок о доски пола, забрала сигарету из моих пальцев, потушила и ее. Потом положила обе ладони на мою грудь. Мне почудилось, что она вот-вот обнимет меня, стараясь утешить. Но нет. Вместо этого она толкнула меня назад. Я воспротивился, не понимая, что происходит.

— Приляг, — шепнула она, продолжая толкать.

И я оказался на полу. Бейсболка слетела с головы, откатилась в сторону.

— Элиза… — сказал я.

Она потянула вверх свой розовый топик, обнажая сперва живот, а потом и лиловый лиф; стащила его совсем, воздев над головой. Подалась вперед и оседлала меня, пах к паху. Подняла мои ладони и прижала к своим грудям.

«Что за сумасбродство?» — оторопело думал я. Просто безумие! Труп Нитро остывает снаружи, в каких-то двух десятках футов от нас. Его кровью залит весь пол. В соседней комнате отдыхают Пита и Хесус.

Но внутри у меня уже щелкнул переключатель, и все это уже перестало иметь какое-либо значение.

Мои руки двигались сами по себе, исследуя упругость ее грудей, их вес, твердость сосков.

Я расстегнул застежку лифчика. Тонкие спагетти бретелек соскользнули по рукам, чашечки отпустили грудь — в тусклом свете свечей она казалась идеальной, полной и округлой.

Отложив лиф в сторонку, она склонилась надо мной, уперев руки в пол по обе стороны от моей головы. Ее губы пробежали по моей шее, по уху — теплое, чувственное дыхание. Когда она склонилась еще ниже, ее груди опустились к моему лицу, щекоча щеки. Я уловил запах пота на общем фоне ее духов, но он не показался отталкивающим.

Мой язык выбрался на разведку, стремясь поймать ее подвижные соски. Она тихо застонала. Я наощупь, наугад расстегнул пуговку на ее шортах, потянул вниз молнию. Но ничего большего я не смог бы добиться, покуда она сидела на мне верхом. Она это поняла и откинулась назад, а после поднялась, встала — с грацией дикой кошки.

Ее изумрудные глаза не отрывались от моих. Живые, серьезные, они были прекрасны. Она вся была прекрасна.

Она спустила шорты по ногам, и те упали к щиколоткам. Запустила пальцы под эластичный поясок трусиков — те были лиловыми, в тон лифчику, и совсем узенькими. Она спустила поясок с одного бедра, с другого, показывая ровно подбритую полоску волос на лобке, а потом снова потянула их вверх.

Дразнится.

Наконец она опустила свои тряпочки к ступням, одним шажком оставив позади и трусики, и шорты. А я тем временем избавился аг собственных пляжных шортов и семейных трусов.

Она вновь устроилась сверху; горячая и тугая, она качалась надо мной, сдавливала, скользила…

В полной тишине.

4

А после, вновь одетые, мы снова уселись на полу, как сидели прежде, — так, словно ничего и не произошло. Я поверить не мог, что между нами и впрямь что-то случилось. Это было так… неожиданно. Спонтанно. Сюрреалистично.

Я ощущал легкий туман в голове — меня поражало не столько то, что мы сейчас провернули, но и то, что остались безнаказанными.

А еще я ощущал себя полнейшим кретином.

Пита мне изменяла, напомнил я себе. Мы разорвали отношения. Яне совершил ничего дурного.

Только чувство такое, что будто все-таки совершил. Нечто очень дурное.

Хотя…

— Можно спросить у тебя кое-что? — сказала Елизавета.

— Спрашивай.

— Почему ты перестал участвовать в автогонках?

— Ах, это… — с облегчением протянул я. Не самая любимая тема, но это куда лучше, чем обсуждать то, что сейчас произошло между нами и к чему это может привести. — Ты разве не знаешь?

— Я слыхала об аварии, Хесус рассказывал.

Но ведь уже год прошел, и тебе стало лучше, да? Отчего бы не вернуться на гоночный трек?

— Не могу.

— Но почему?

— Мне не стало лучше.

— Ты выглядишь вполне здоровым.

Это правда, конечно. Мое тело сейчас исправно функционирует. Хотя в аварии я сломал несколько ребер, раздробил запястье и с такой силой ударился копчиком, что еще много дней не мог нормально сидеть. Даже и таким всего через две недели я вернулся в седло своего «шевроле»… но уже не был прежним. Ежедневно меня настигала головная боль, которая сказывалась на моих рефлексах гонщика, мешала и отвлекала. В заезде на кубок «CarsDirect.com 400» я задел отбойник крылом машины с водительской стороны. На втором повороте трека «Cracker Barrel Old Country Store 500» я врезался в ограждение и вылетел, вращаясь, в чистое поле. А затем, всего за несколько дней до очередных гонок на трассе Дарлингтон, мне было предписано совершить небольшой промотур с пресс-конференциями. На середине поездки пришлось отменить все назначенные интервью из-за худшей мигрени из всех, что у меня когда-либо случались.

Спонсоры забеспокоились. Мой пиарщик рекомендовал сделать паузу