Шрифт:
Закладка:
Смерть Джека затронула нечто, спрятанное очень глубоко у меня в душе — так дождевые капли, падающие на гладкую поверхность пруда, рано или поздно взбаламучивают ил на дне. Те чувства, которые я глубоко прятала с самой школы, вдруг выплеснулись на поверхность. Давно знакомое негодование и прошлые ошибки преследовали меня, как эринии[40].
Увидев фото Лайлы, которое Марго разместила в Инстаграме, я убедила себя, что меня разозлило именно ее недомыслие — то, что она, ничуть не смутившись, стала размахивать фотографией своей здоровой и жизнерадостной малышки, как флагом. Но в тот момент я лгала себе самой. Я не злилась — я была в ярости.
Корона из растущих пучками волосиков цвета сена под крохотным шерстяным капюшоном. Лицо Ника и глаза Марго. Я, наверное, всю жизнь провела, глядя в эти глаза, а им вечно что-то было от меня нужно. Сейчас им требовалась моя преданность. Я поняла, что девочка в кафе — их дочь, и в тот же самый момент она навсегда завоевала мое сердце — пушистое существо, одетое в дорогой вязаный комбинезончик. По одному виду вещи я догадалась, с каким удовольствием мать покупала ее. При этом я разозлилась еще больше, потому что это простое удовольствие было доступно Марго и недоступно для меня. И это после всего, что она сделала…
В случаях какой-то тяжелой утраты вам обычно говорят, что время — лучший лекарь, что большое видится на расстоянии. Но это не работает, когда вы потеряли ребенка. Его смерть настолько невообразима, что время и расстояние просто дают вам возможность еще больше возмутиться по поводу несправедливости произошедшего и поразмышлять по поводу того, кем мог бы стать ваш ребенок и чего он мог бы достичь в жизни. В некоторых группах поддержки, куда я пыталась ходить в самом начале, имелись ветераны, посещавшие собрания вот уже тридцать лет.
Нет, единственное, что может примирить вас с потерей ребенка, — это появление нового.
Мэгги
Выйдя из дома Марго и дойдя до главной улицы, Мэгги услышала, как ее окликнула какая-то женщина. В голосе слышался сильный местный акцент с глубокой хрипотцой, которую можно было объяснить холодом на улице: «Простите! Послушайте!»
Мэгги повернулась к женщине лицом. И увидела ту, что сидела в кафе, — она шла в ее сторону, запахивая потуже зеленую парку и слегка наклоняясь навстречу легкому ветерку.
— Я вас разыскивала, — сказала женщина. — Вы оставили это на столе, и я надеялась вас догнать.
И женщина протянула ей чашку-поильник Лайлы кислотного фиолетового цвета. Мэгги считала, что она убрала ее на дно коляски, но, по-видимому, забыла взять, запутавшись во множестве вещей девочки. Решив, что Марго не будет слишком злиться из-за исчезновения какой-то чашки, Мэгги решила захватить ее с собой на обед на следующей неделе. А сейчас лучше дать Марго немного успокоиться после всего, что только что произошло.
— Спасибо! Как это мило с вашей стороны! — ответила Мэгги. — Я совсем не привыкла таскать с собой все эти детские причиндалы — это была дочка подруги… Я уже вернула ее маме.
И она пожала плечами, надеясь, что в этом движении достаточно и любви к ребенку, и облегчения от того, что она от него избавилась.
— Простите меня, пожалуйста, — женщина нервно переступала с ноги на ногу, — а вы не та женщина — вы только правда простите меня, если я слишком назойлива, — которая была на обложке последнего номера «От»? — Она улыбнулась с извиняющимся видом и покрепче ухватилась за рукав своей куртки армейского кроя.
Вот оно! Мэгги не стала скрывать, что ей невероятно приятно быть узнанной. Это случилось с ней впервые. Если б у нее был хвост как у павлина, то она распустила бы его от восторга.
— Ну да, это я, — призналась она и протянула руку. — Мэгги Бичер. Надеюсь, вам понравился материал?
Женщина коротко хохотнула. Было видно, как она расслабилась, и смущение от того, что ей пришлось задать столь прямой вопрос, куда-то испарилось. Она крепко пожала протянутую руку Мэгги.
— Винни Кло. Действительно понравился. То есть, я хочу сказать, сама замужем, а там было так много всякого, с чем я уже сталкивалась. А то, что вам не нужен…
Мимо промчалась «Скорая помощь». Винни замолчала и посмотрела на часы.
— Что ж, не буду вас задерживать…
— Приятно было познакомиться. И еще раз спасибо за это, — ответила Мэгги, приподняв пластиковый поильник, и они разошлись в разные стороны.
Честно говоря, Мэгги не хотелось провести весь вечер в баре с Тимом, выслушивая его рассказы о Марго. Ей так же надоела женщина, с которой она, кажется, делила свою жизнь, как и Марго, должно быть, надоела ее «замена». Эта психологическая эквилибристика продолжалась теперь не только на работе, но и дома.
Иногда ей казалось, что минуты не проходит без того, чтобы она не думала о женщине, чье место заняла на время ее декретного отпуска. Мэгги размышляла о том, что Марго о ней думает, освободится ли она когда-нибудь от ее тени, проведет ли она с ней следующий вечер или утро, выпьет ли вместе с ней кофе или пойдет на ланч, или они займутся уходом за крошкой.
Все дело в том, что сегодня Марго несколько потрясла Мэгги. Она была потрясена тем, как та себя вела, странно и неожиданно, тем, как мало было общего между ее окаменевшим выражением лица и общими, ничего не значащими фразами, которые она произносила. А еще тем, что Марго, кажется, не понимала, как заметны были усилия, предпринятые, чтобы убедить гостью: ничего страшного не произошло. К тому моменту, когда Марго выставила ее за дверь, Мэгги решила, что та посчитала удачной свою попытку. Конечно, ей до этого не было никакого дела, но, принимая во внимание, что за последнее время их жизни переплелись, как ветви плюща на железной ограде, она посчитала своим долгом выяснить, что же в действительности произошло с шокированной женщиной.
Так что, хотя ей и не хотелось проводить вечер в беседах о Марго, именно так все и случилось.
— Честно говоря, я немного беспокоюсь за нее, — призналась она Тиму после того, как они поздоровались, поцеловались и нашли свободный столик. Он спросил, как прошло с Лайлой. Здесь все было в порядке — Мэгги отлично провела время с крошкой.
Она рассказала Тиму об играх на ковре, как они веселились, разрушая постройки из кубиков, — при этом ни слова не сказав о том, как надоело строить и восстанавливать их. А еще она рассказала об их походе в кафе. Начала было о встрече с Винни, но глаза Тима к тому времени уже слегка осоловели, поэтому Мэгги просто сказала, что к ней на улице впервые подошла читательница. И Тиму хватило ума показать, что на него это тоже произвело впечатление.
А потом, тщательно подбирая слова, она поведала о Марго. Ей приходилось читать о женщинах, которые могли совершенно спокойно сидеть в кресле, когда в противоположном конце комнаты часами заливались слезами их дети; о женщинах, которые с головой погружали своих детей под воду во время мытья и душили их только для того, чтобы получить хоть минуту покоя. Она вовсе не собиралась вмешиваться и говорить о том, что у Марго послеродовая депрессия, и в то же время ей хотелось донести до Тима, насколько нервным и раздражительным показалось ей поведение Марго.
