Сейчас сны стали не такими частыми, их интенсивность ослабела. По утрам у меня уже не так слипались глаза, а аритмия в течение дня повторялась все реже и реже. Но после того, как я нашла фото, присланное Винни, на экране нашего компьютера, все вернулось на круги своя. На посланное в ответ сообщение я не получила никакого ответа.

Четыре часа пятьдесят одна минута.

Мне не удалось убрать мои аккаунты в Инстаграме и Фейсбуке — лицо маленького Джека на экране компьютера настолько меня шокировало, что я кубарем скатилась вниз в поисках чего-нибудь выпить. Мой настрой никогда не возвращаться в соцсети куда-то испарился, и я стала читать их еще чаще, чем раньше. Так что сейчас, пока мой муж спал рядом в темноте, я тоже открыла их. До меня доносилось чуть слышное посапывание Лайлы в соседней комнате.

Обе эти женщины, Мэгги и Винни, настолько вошли в мою жизнь — причем сделали это уже давно, когда пересеклись с ней, как круги на диаграммах, — что я сначала не смогла понять сообщение, появившееся в верхней части экрана, хотя и прочитала его несколько раз:

«Мэгги Бичер и Винни Кло теперь друзья».

После случившегося с Хелен я общалась с одной женщиной по имени Шейла, которая носила серую льняную блузку, украшенную брошью в виде букета цветов. Встречались мы с ней раз в неделю, и тогда мне казалось, что продолжается это, по-моему, никак не меньше десятилетия.

— И что ты теперь чувствуешь? — обычно спрашивала меня Шейла, как будто чувства можно разложить по полочкам как цвета, выбирая их из целой кучи, как фломастеры.

Печаль. Сомнения. Одиночество. Страх…

Я повторяю сейчас эти слова, хотя не видела Шейлу вот уже много лет, точно так же, как перечисляла их во время наших регулярных встреч.

Я вновь, словно сквозь толщу воды, взглянула на слова на экране. И почувствовала, как на плечи мне будто накинули какую-то холодную и тяжелую амуницию.

— Прими их и двигайся дальше, — советовала мне Шейла, но она не знала и, наверное, не понимала, с чем мне пришлось столкнуться — как свидетельнице, но в то же время и как причине того, что произошло. Я так же была виновата в падении Хелен, как если бы сама подтолкнула ее.

И вновь я опустила телефон. Теперь я не смогу свалить на Лайлу то волнение и ту усталость, которые будут преследовать меня весь день. Девочка после испорченного обеда с Мэгги и Тимом спала теперь каждую ночь как сурок по двенадцать часов подряд.

Позже, утром, выполнив все рутинные действия, связанные с кормлением Лайлы завтраком, я уложила ее в коляску, планируя прогуляться в парк. Нам обеим пойдет на пользу свежий, чистый воздух. Когда я вышла на яркое солнце, освещавшее этот холодный день, у меня изо рта повалил пар. Перетаскивая коляску через порог и спуская по лестнице, я услышала какой-то хруст. Лайла уже привыкла к тому, что ее основательно трясет, когда мы выходим из дома, — этот очень неуклюжий маневр нам приходилось повторять по несколько раз в день. Но сегодня что-то попалось под колеса.

Мы с Ником давно перестали удивляться тому великому разнообразию мусора, который через живую изгородь бросали на наш участок прохожие. Все это было частью привилегии жить в той части Лондона, которая еще и наполовину не превратилась в тот район, каким станет когда-нибудь. Иногда это были куриные косточки, брошенные проходящими мимо школьниками, иногда — ставочные квитанции неудачливых игроков. Однажды сквозь жалюзи на окнах спальни я наблюдала, как запоздалый алкаш сидел в полночь на нашей ограде и смешивал напиток, что-то напевая при этом. На следующее утро я нашла на том месте аккуратно поставленную пустую бутылку из-под водки, будто ждущую, когда ее уберет бармен. Вскоре после того, как мы сюда переехали, кто-то зашвырнул на нашу цветочную клумбу кожаный портфель, набитый порнографическими журналами, так что мы от души веселились оттого, что извращенец твердо решил-таки расстаться со своей пагубной страстью именно у наших ворот.

С высоты своего роста я не могла рассмотреть, что было брошено на участок сегодня, но, когда разворачивала коляску, чтобы взглянуть получше, под колесом скрипело что-то твердое. Сначала я подумала, что это какое-то гигантское насекомое, и страшно испугалась — под тяжестью сетчатой сумки для покупок, подвешенной к коляске, на земле словно развернулись блестящие черные подкрылки.

Я так давно не видела ничего подобного, что мне понадобилось какое-то время, чтобы понять наконец, что же это такое. То, что я вначале приняла за блестевшие внутренности, было окружено осколками пластика — я раздавила старую магнитофонную кассету. Мысленно вспомнила, как открывается крышка плеера, как в деку вставляется кассета, как потом крышка вновь закрывается, и меня охватила ностальгия. В нынешнем своем состоянии я чувствовала симпатию к любому артефакту, пострадавшему от чего-то более нового и блестящего.

Но когда я наклонилась, чтобы собрать обломки, эта симпатия сменилась на холодную, пульсирующую тяжесть в сердце. Стикер с полумесяцем, желтые звезды, красная гитара. Надписанная от руки этикетка испачкалась и выцвела. Я тупо смотрела на пленку, опутавшую мои пальцы, будто это была кровь.

Одна из наших кассет. Из тех компиляций, что мы — Винни, Хелен и я — записывали друг для друга в школе. По почерку можно было догадаться, что она принадлежала Хелен.

Ты что, вернулась?

Оступившись в своем согнутом положении, я упала назад и больно ударилась копчиком об острый бетонный угол крыльца. На нижней губе появились капельки пота, они же покрыли мои виски и ладони. Я не отрываясь смотрела на магнитофонную ленту на своих пальцах. Отступив на шаг в сторону, сплюнула желчь, наполнившую мой рот.

Кассета принадлежала не Хелен, а Винни.

И в ее появлении было предупреждение.

Над нашими головами пролетел самолет, и Лайла весело заворковала.

Поверх ручки коляски я увидела ее голубые глаза — улыбающиеся, но в то же время недоуменные. Я мгновенно вскочила на ноги, чтобы успокоить ее. При этом рукавом вытирала свой мокрый подбородок и одновременно стряхивала с рук черные путы. Бросила пластиковый корпус кассеты на землю и яростно растоптала его ногами. Потом, до того как Ник вернется домой, уберу.

В парк я отправилась с ощущением, что на меня напали. Прошлое, от которого я так сильно старалась отгородиться, появилось прямо на крыльце моего дома.

Когда Ник вернется домой, я расскажу ему о Мэгги и Винни. Я расскажу ему все и о селфи, и о Фейсбуке, и о фотографии на экране компьютера. Он о ней ничего не говорил, но наверняка видел. А вот про кассету с музыкой я промолчу — чтобы объяснить ее появление, придется рассказать больше, чем я была готова выдать.

В своем рассказе я дошла до того момента, когда Мэгги, гулявшая с Лайлой, встретила в кафе женщину.

— Здорово, правда? — совершенно механически произнес мой муж, глядя на телевизионный экран и поглощая овощи из своей тарелки. — Мэгги все лучше и лучше узнает наш район. Тим говорил, что она очень много времени проводит здесь, — он думает, что, может быть, таким образом она хочет окончательно перебраться к нему…