Шрифт:
Закладка:
Собственная колонка означает, что ты — лицо издания, олицетворяешь его миссию.
Я проработала целых десять лет, и Мофф так ни разу и не заикнулась о колонке. Мэгги проработала всего десять месяцев и получила ее, даже не слишком напрягаясь…
Ни для кого уже не было тайной, что Мэгги более привлекательна и симпатична, чем я. Более харизматична. Конечно, это назначение было не столь обидным или вызывающим, как если б ее сразу назначили на мое место, но то, что Мэгги займет более статусную, чем моя, позицию, меня здорово огорчило. Так же как и то, что часть созданного мной за все эти годы теперь автоматически перешла к женщине, замещавшей меня и просидевшей на моем месте меньше года.
Там, где я уже приелась, Мэгги смотрелась свежо — читатели хотели, чтобы с ними общалась она, а не я. И как мне теперь смотреть в глаза сотрудникам, когда я выйду из отпуска?
Глаза Хелен. Падая, она встретилась со мной взглядом…
И как теперь они будут ко мне относиться? Как к своей начальнице? Или как к какому-то недоразумению, к давно забытой фигуре, которая к тому же сейчас сильно увеличилась в размерах?
Пиарщики будут обходить меня со своими компаниями и предложениями, потому что человек, с которым они работали все последнее время, никуда не делся. Человек более молодой, симпатичный и худой. Более легкий на подъем. В конце концов, более известный и интересный.
Мой мир перевернулся. Так я чувствовала себя в ночных кошмарах. Жертвой, за которой охотятся, предательницей, полностью омертвевшей и виновной во всех смертных грехах.
Мэгги, во всем этом виновата только ты.
И все же…
Нет, это моя вина. Я привела ее. Надо было найти им какое-нибудь дерьмо — оставить вместо себя полный отстой. А я дала Мофф будущую колумнистку.
Я никак не могла понять, когда же началась эта война между нами, и вспомнила, как Мэгги во время собеседования опростоволосилась с моим — нет, с нашим — именем. Было ли это первым в целом ряду хорошо спланированных мелких уколов и едва заметных умалений моей роли, случившихся за последний год и направленных на подрыв моего авторитета?
И все-таки я никак не могла заставить себя возненавидеть Мэгги — у нас с женщиной, которая в настоящий момент сидела за моим столом, было слишком много общего: похожее чувство юмора, похожие вкусы. Мы были так схожи, что, казалось, знаем друг друга вот уже много лет. В самом начале я отнеслась к своей замене, как к собственному искаженному отражению в кривом зеркале на ярмарочной площади. Я высокая — она ниже среднего, у меня светлые волосы — у нее темные, она миленькая — я жесткая, она открытая — я закомплексованная. Но последнее время я испытывала в присутствии Мэгги какую-то непонятную тревогу, как будто все мои самые тайные воспоминания и образы вот-вот станут всеобщим достоянием.
Мне вовсе не хотелось снова вспоминать тот день в школе, так что я отогнала эти мысли, перечитала текст Мофф и сразу же отправила ей ответ. Чтобы не передумать.
«Отличная идея! Теперь она сможет написать о своем бойфренде!»
Я понимала, что это мелко, но знала также, что босс будет раздосадована, и не только самим фактом существования Тима, но и тем, что Мэгги ей об этом ничего не сказала.
Все многочисленные шутки Мофф о том, что я слишком рано превратилась в даму бальзаковского возраста, были достаточно добродушными, но в них содержалась непререкаемая истина: она была уверена, что любая успешная женщина, заведшая сердечного друга, потеряна для общества — именно поэтому никогда не выходила замуж, хотя от желающих не было отбоя. Когда несколько лет назад я сказала ей, что мы с Ником поженились в рождественские каникулы, она взглянула на меня так, будто я достойна жалости.
Занимаясь своими обычными делами — изучением песенок для детей в соседней библиотеке, беседой с Джеммой за чашкой кофе, раскачиванием Лайлы на качелях и напеванием ей до тех пор, пока она не уснет, — я весь день кипела от зависти и обиды. Лайла отвлекала меня от этих мыслей, но они возвращались каждый раз, когда я переставала думать только о ней.
День клонился к вечеру, и когда пришло время Нику возвращаться с работы, я ощутила сожаление и стыд, а вслед за этим — уныние от того, что потерпела поражение. Мэгги ведь сразу же поймет, что это я сообщила Мофф о ее связи с Тимом — я нарушила свое собственное правило, запрещавшее мне показывать своей заместительнице, что она меня достала.
Она не должна воспринимать это как свою победу. Должна думать, что тебе все равно. Не должна догадаться, что победила…
Может быть, в другой жизни мы могли бы стать подругами, но в этой я не могла простить Мэгги того, что она из протеже стала ровней и даже поднялась на одну ступеньку выше.
Мэгги
Когда Мофф сказала Мэгги, что дает ей колонку, исполняющая обязанности фешен-редактора в «От» чуть не завизжала от восторга. Но она с трудом сдержалась, а главная наградила ее снисходительной полуулыбкой, потому что все эмоции были хорошо видны на ее якобы непроницаемой физиономии.
Колонка. Ее страница, ее рупор, ее лицо. Мэгги вспомнила, как, будучи подростком, она читала известных колумнистов и завидовала им. Завидовала их внешнему виду, их чувству юмора, их восхитительной жизни, которая, казалось, проходила в офисах со стеклянными перегородками, в невероятно обставленных апартаментах и в самых новых ресторанах, иностранные названия которых можно было произнести только проведя много времени с их завсегдатаями. Не стоит и упоминать о том, что фото многих из этих людей украшали стены ее девичей спальни.
И вот теперь у нее появился шанс стать одной из них — шанс, о котором она могла только мечтать, пока в ее жизнь не вмешалось Провидение. С получением колонки она сможет навсегда забыть о своей прошлой жизни, когда ей приходилось зубами выгрызать публикации в какой-нибудь паршивой газетенке. А что же дальше — телевидение, книга, права на экранизацию? Она опять пытается бежать впереди паровоза…
— Вы же понимаете, что эта колонка будет посвящена моде, так что Марго останется вашим редактором, — продолжала между тем Мофф, медленно и бесшумно барабаня пальцами по столу. — Я сама сообщу ей об этом. Начинаете вы со следующего номера. И смотрите — так держать!
Похвалить без фокусов Мофф была не в состоянии — ее похвала включала в себя целый спектр противоречивых микродвижений лицевых мускулов, начиная от медленного опускания век (в знак одобрения) и кончая нехотя поднятой бровью (в знак признательности). В ее устах последнее предложение звучало панегириком.
Выпорхнув, словно на крыльях, из углового кабинета, Мэгги прошла по серым плиткам «взлетной полосы» — при этом ее волосы развевались, а бедра покачивались безо всяких усилий — и поняла, что больше всего ей хочется поделиться этой новостью с Марго. Она единственная из всех друзей Мэгги была способна оценить важность нового назначения, его величие. Ведь Мэгги смогла удовлетворить все свои амбиции и достичь пика в своей карьере. А Марго с удовольствием бы посмеялась над рассказом Мэгги о том, как Мофф оценила ее усилия и, может быть, даже пожала бы ей руку и сказала, что это потрясающая новость.
