— Умею, — гордо заявил Толя.

— Замечательно, вот у меня и бумажка заправлена как раз, — оперативник придвинул пишущую машинку к Рубилину, а сам вышел из кабинета. Вернулся через пару минут, когда Анатолий уже достукивал по клавишам. Бил ловко, с навыком заправской машинистки.

— Я все, — заявил Толя и вытащил листок из каретки.

— Отлично, подпишите теперь, что отпечатано собственноручно, дата, подпись.

— Готово… Это все, я свободен?

Капитан забрал листок и хитро уставился на Рубилина:

— Так что вы там про «Явы» говорили?

— А, да ничего существенного, там уже все в порядке по бумагам. Мы всегда следим, чтобы было точно, товарищ капитан, — уже куда расслабленнее улыбнулся Анатолий.

— Это хорошо, что все в порядке, — хмыкнул капитан. — Мы проверим. До свидания гражданин Рубилин.

— До свидания, товарищ капитан, — Толя поспешил выскользнуть из кабинета, пока его на притянули за махинации с чешскими мотоциклами.

Он так спешил, что не видел, как из дальнего конца коридора за кабинетом, откуда он выскочил, наблюдает человек. Этим человеком был я.

Я подождал, пока Анатоль сделает ноги, и вошел к капитану Сажину.

— Ну что? — спросил я с порога.

— Умеет этот прохвост печатать, — он протянул мне листочек, который набил опрашиваемый. — Ловко так стучит, будто дятел…

— Отлично, — кивнул я. — Он ничего не заподозрил?

— Нет, — уверенно заявил милиционер. — Все трясся, думал, мы его за реальные грешки подтянули.

— А за реальные — что, есть возможность предъявить?

— Да там все не так просто, Андрей Григорьевич, — Сажин приложил палец к губам, показывая, что не стоит поднимать тему, а указательным другой руки ткнул вверх, показывая знаками, что ноги оттуда растут. И все там шито-крыто.

— Ясно, — кивнул я, — меня ваша борьба с теневиками мало интересует, сами разбирайтесь, а за Рубилина — спасибо, капитан.

— Обращайтесь, — оперативник улыбнулся и крепко пожал в ответ мою руку.

* * *

Я вернулся в наш кабинет и положил на стол свежеиспеченный листочек:

— Вот, Рубилин, по моим сведениям, неплохо владеет печатной машинкой.

— Тот, кто напечатал анонимку и шифровку, — закивал Катков, — тоже обладает навыком. Это видно по равномерному распределению нажатий на клавиши. То есть, если бить одиночные удары с паузами, как это делают те, кто не умеет печатать, то характер отображения букв будет совсем иной. А тут бегло все напечатано.

— Вот сколько всего о человеке механизм может выдать! Так это что? Можно сравнить с Рубилиным? — спросил Горохов.

— Нет, конечно, — замотал головой Алексей. — Это вам не почерк.

— А интервалы? Пробелы, может другие особенности проследить? — не унимался Горохов.

— Интервалы выставлены уже были заранее, — вступился я за Каткова. — И устройства разные, так что мы тут никак не поймем. Но уже неплохо, что доказали, что Рубилин владеет печатной машинкой. У нас всё-таки далеко не каждый гражданин обладает такими навыками.

— Надо еще узнать, что он вообще делал на юбилее Коровиной, — озадаченно проговорил следователь, постукивая пальцами по столу.

— Да, да! — вмешался Федя. — Я переговорил с людьми, с теми, кто был на мероприятии. Не со всеми, конечно, кого смог установить, там же не дали сразу всех опрашивать, думали — несчастный случай. Так вот… Никто этого товарища там не видел… А между тем, водитель Лосева утверждает, что наблюдал его выскакивающим из ресторана сразу после того, как шум поднялся. Брать его надо, Никита Егорович. И колоть… — Федя браво прихлопнул кулаком по ладони, показывая, как он будет допрашивать Анатолия.

— Рано, — достаточно решительно замотал головой Горохов. — Слова милиционера-водителя против уважаемого в городе человека… Скажет, что не был там, и что? Мол, темно же было, ошибся ваш милиционерик. И противопоставить нам будет нечего.

— И что делать? — развел руками Погодин. — Может, все-таки возьмем и дожмем? А? — в этот раз он покрутил сжатыми в кулаки руками, будто откручивал кому-то головенку.

— Никита Егорович прав, — кивнул я. — Если Литератор — это Рубилин, спугнем только… Тут надо хитростью.

— Какой хитростью? — уставился на меня Федор, как, впрочем, и все присутствующие тоже.

— Есть у меня одна мыслишка, — сказал я одну из своих любимых фраз.

От автора:

Друзья! У меня вышла новинка в жанре «НАЗАД в СССР»! Некогда блиставший, а теперь стареющий писатель тихо доживает свой век на задворках жизни. Но судьба дает ему шанс начать все сначала. Он попадает в 1975 г. в юного себя — рабочего на заводе. Герой ставит себе цель — стать великим писателем: https://author.today/work/323187

Глава 22

Укрываясь от света уличного фонаря и прячась под деревом, я огляделся. Выждав момент, когда пустынный двор освободится на некоторое время от запоздалых прохожих, я открыл дверцу неприметной копейки и юркнул внутрь. На заднем сиденье сопел Федя.

— Эй! — ткнул я его в бок. — Спишь, что ли?

— Да не сплю я! — встрепенулся он. — Сижу, наблюдаю…

— Наблюдатель хренов, я слышал, как ты храпел! Не спи, солдат, объект наблюдения проспишь! Может, уже упустил! Он точно дома сейчас?

— Не мог я его упустить! — заверил Погодин, потягиваясь и зевая. — Тут подъездная дверь так скрипит, что сразу слышно. За весь вечер только алкаш прошел, старушка и патлатый с гитарой. А, ну еще гаврик с собачкой на трясущихся ножках. Тьфу, блин, не собака, а крыска в ошейнике. И нафига таких вообще держать? То ли дело кавказец.

Федя посмотрел на наручную «Ракету» и радостно пробормотал:

— Андрюх, еще часик — и слежку снимать можно. Да? Ночь ведь почти.

— Снимем, — чуть подумав, кивнул я. — Ночью Светлицкий вряд ли куда-то сунется. Ведь с ним Варя живет, заметит его отсутствие.

— Слушай! А если девчонка заодно с папашей? — предположил напарник.

— Не похоже… Эта девчонка, вообще-то, старший следователь прокуратуры. И потом… Слишком уж Светлицкий о ней печется, слишком любит, чтобы втягивать в свои темные делишки. Да и не факт, что писатель и есть наш Литератор.

— Я тоже думаю, что Литератор не наш писака… Какой смысл убивать по мотивам своих же книжек? Это же глупость. Может, зря