— Ну, хорошо, а почему ты под халатом… голая⁈

Варя на пару секунд замешкалась и тем самым потеряла наработанное преимущество.

— Ага! Так все-таки ты мне врешь! — прозрел Анатолий. — Ноги моей больше здесь не будет! Как ты могла?

— Мы вообще-то с тобой вроде как расстались, — оправдывалась Варя.

— Я с тобой не расставался! — тряс в воздухе указательным пальцем воздыхатель. — А теперь — все!..

Он повернулся, чтобы театрально уйти, надеясь, что Варя кинется его останавливать, но дверь в квартиру снова распахнулась, и на пороге появился Светлицкий.

— Что за шум? — окинул он снисходительным, но цепким взглядом молодежь и все понял без слов.

Несмотря на измену Вари, Рубилин не особо горел желанием уходить, больше играл на публику, закатив «концерт по заявкам», чтобы девушка его попыталась остановить, но вышло так, что его остановил Всеволод Харитонович.

— Пойдем, Толя, — он положил тяжелую руку на плечо парня, — побеседуем.

— Вы знаете, что творит ваша дочь? — распалялся Рубилин, ища поддержки.

— Пошли, пошли, угощу тебя новым виски, — Светлицкий снисходительно хмыкнул и потащил собеседника в свой писательский кабинет.

Отпер его ключом, подтолкнул Анатолия. Затем сходил к домашнему бару и принес фигурную бутылку виски с иностранной этикеткой, поставил два бокала на журнальный столик перед диванчиком, откупорил горлышко и стал разливать.

— Анатолий, ты присядь и не ерзай.

— Ваша Варя… — негодовал Рубилин. — Она, она… я пришел с букетом, а она…

— Я все понимаю, Толя. Бери бокал, выпей, сними стресс.

— Так вы знали? — хлопал глазами парень, затем взял виски и сделал несколько маленьких глотков. Пил умело, не как-нибудь залпом по-пролетарски, и видно было, что не в первый раз уже встречался с таким редким в СССР напитком.

— Ты пойми, Анатолий Игнатович… — с расстановкой заговорил писатель, — Варвара девушка молодая, свободная, а ты ходишь вокруг да около и, так сказать, титьки мнешь. Все не решишься никак…

— Чего я мну? Чего не решусь? Да я ради нее… — задохнулся Рубилин. — Да я… Да я букет купил! И браслет золотой…

Соловейчик-старший кивнул, но продолжил:

— Молодец, конечно, но не этого ей надо. Пока, во всяком случае. Браслетами ее не удивишь. Понимаешь, дочка у меня немного избалованная стала — ни в чем не нуждается, с недавнего времени привыкла к хорошей жизни. Вижу, ты парень отличный, ты сможешь ей дать все, что ей нужно, когда меня не станет…

— Как — не станет? — раскрыл рот Толя. — А куда вы денетесь? Вы уезжаете?..

— Нет. Но я не вечный, — как-то немного с грустью проговорил писатель, — и хотелось бы быть уверенным, что Варвара будет с мужем, как за каменной стеной, ни в чем нуждаться не станет. Вот ты как раз сможешь ей это обеспечить.

— Мне кажется, что она меня не любит, — зашмыгал носом ухажер.

— Главное, что ты ее любишь, — Светлицкий допил виски и вновь наполнил свой бокал, а Рубилину обновил. — Ведь любишь?

— Угу, — кивнул парень. — И что же мне делать?

— Будь настойчивее, и вообще, сделай ей предложение, со своей стороны я постараюсь как-то на нее повлиять, чтобы облегчить тебе задачу. Ты понимаешь?

— Сделать предложение? — брови Толи встали домиком.

— Или ты не хотел жениться на моей дочери? — теперь уже грозно спросил писатель.

— Конечно, хотел, но я всегда думал, вы, наоборот — будете против…

— Это почему? — теперь у Светлицкого брови приподнялись.

— Ну, не знаю. Вы такой весь правильный, в милиции работали, книги пишете, и вообще, раньше ведь вы боролись с такими как я…

— С какими — такими?

Толя для храбрости глотнул еще вискаря и, выдохнув, отчаянно продолжил:

— Вы же в ОБХСС служили и наверняка знаете, как у нас в городе работает схема распределения товарно-материальных ценностей в сфере торговли, — уже чуть захмелев, разоткровенничался Толя. — Таких, как я, называют спекулянтами…

— Ерунда… На Западе спекулянтов называют бизнесменами, надеюсь, скоро и до нас такое дойдет.

— Что вы такое говорите? — прошептал Анатолий и даже озираться стал. — Вы хотите сказать, что нас завоюет Запад?

— Нет, конечно, — усмехнулся писатель. — Россию им никогда не сломить, а вот кризис назревает. Перемены будут и не факт, что хорошие. А у тебя жилка коммерсанта есть и всегда будет. Не пропадет с тобой Варя, какие бы передряги нас ни ждали впереди.

Светлицкий досадливо хлопнул рукой по кожаному подлокотнику.

— Ха! Какие коммерсанты, Всеволод Харитонович? — всплеснул руками Рубилин. — Они же все теневики.

— Сегодня теневики, а завтра все измениться может, возьмёт и встанет с ног на голову. Кто был ничем, тот станет всем, как говорится. Или наоборот…

— Вы думаете, нам в открытую позволят заниматься спекуляцией?

— Поживем — увидим, Толя… Не беги впереди паровоза. Я тебе ничего не говорил, и о нашем разговоре никому ни слова, — Варин отец серьезно посмотрел на Анатолия и на стакан в его руке — мол, внемли, несмотря на хмель. И добавил: — Вот только общество и цивилизация всегда развиваются по спирали. Чую, грядет новый виток, и не факт, что моя профессия останется там востребованной, и все это, — писатель широким жестом указал на шкафы с книгами (своими и классиков), — не станет обычной макулатурой. Тогда ты и возьмешь на себя груз ответственности за мою дочь. Понял?

— Да я хоть щас-с! — ударил себя в грудь захмелевший Толя, путаясь в буквах, звуках и словах. — Вы только с родительского авторитета скажите ей, чтобы коллег больше домой не водила! И с Петровым ещё не якшалась!

— С Петровым? — насторожился писатель. — С каким это Петровым?

— Да мент московский, приехал убийство Савелия Артуровича расследовать…

— Вот что, Толя, — Светлицкий отставил пустой бокал и сжал губы. — Это хитрый и опасный человек. Мой тебе совет — держись от него подальше… Ты с ним разговаривал?

— Ну-у… Было пару раз, а что?

— Что он тебе говорил? Может, просил что-то сделать? Ты вспомни, Анатолий, не торопись.

— Да ничего не просил, — пожал плечами парень, борясь с желанием рассказать все как есть, но ведь тогда ему ни за что