Толя повел себя стратегически. Он несколько секунд слушал Клевцова, сохраняя на лице гримасу недоумения «где-то я вас видел». Потом расслабился до состояния «ах, вспомнил, это ведь вы у меня были» и сказал:

— Да-да, очень интересно, очень, но…

Задумался и нашел выход.

— Набросайте ваши идеи на бумаге.

Потом спохватился «знаю я вас, ученый народ» и уточнил:

— Страничку, не больше.

И попрощался.

18

Похороны супругов Овсянниковых начались рано, и Воронов со Скорняковым еле успели, хотя и выехали, когда Город еще спал.

Два гроба стояли на табуретах возле ворот дома Овсянниковых, и почти вся Балясная — а может, и вся — уже находилась там, то разбиваясь на кучки, то снова сливаясь в единый ком. Люди молчали, лишь изредка обмениваясь короткими фразами, да и то произносили их шепотом.

Позже, когда все вместе отправились на кладбище, неся гробы впереди процессии, лица у людей разгладились, и они стали разговаривать чуть громче. Все так же, склоняясь к уху собеседника, но уже так, что и в двух-трех метрах было слышно, и Воронов подумал, что возле овсянниковского двора людей угнетало осознание того, что где-то рядом, в нескольких шагах, совсем недавно произошло страшное, вырвавшее из их сообщества двух человек, которых все они хорошо знали.

Ну а уж с кладбища шли иначе. Не сказать, конечно, что спокойные, но… как бы это сказать… умиротворенные, что ли…

Поминали во дворе дома Нателлы, где выставили несколько столов, куда уселись все желающие. Несколько человек — в основном молодых — ушли, сославшись на дела, но люди постарше уселись основательно.

Скорняков после третьего стаканчика начал было подниматься, ссылаясь на то, что на поминках задерживаются не более чем на три рюмки, но его никто не поддержал, продолжая свои разговоры, и тогда Воронов отвел старика за избу, где и присели на скамью.

Едва они закурили, появилась Нателла. Помялась вдалеке, потом подошла, и видно было, что преодолевает некоторое смущение.

Воронов поднялся ей навстречу, повернулся к Скорнякову.

— Вот, Михаил Иванович, хозяйка этого дома и бабушка уже известной вам Ирмы — Нателла, — представил он.

И сразу же ощутил, как его обхватили слабые старушечьи руки, и Нателла прислонилась к нему:

— Ирка-то пропала ведь, Лешенька, совсем пропала, — еле выговорила она.

— Как «пропала»? Когда? — спросил Воронов, понимая, что вопрос неуместен.

— Дак, с того самого времени и пропала, как тогда после обеда ушла, — отодвинулась и насупилась Нателла.

— И ничего от нее не слышно? — снова спросил Воронов, подсчитав про себя, что Ирма ушла уже двое суток назад.

Нателла сердито промолчала.

— А может, они с этим… Федором… вместе куда ушли? — вспомнил Воронов имя ночного гостя и подумал, что ему это было бы очень неприятно, но не очень удивительно.

Нателла насупилась еще сильнее.

— Этот-то может… Что ему стоит девку опорочить… Да ведь не под кустом же они две ночи провели! А кабы где их видели, так уж давно бы прибежали сплетни принесли бы, — справедливо оценила своих соседей старуха.

Помолчала и вынесла заключение:

— Нет уж, в Балясной их нет. Я бы знала.

Воронов на ее вывод ответил своим:

— Ну, а какой смысл их куда-то выманивать? Кто мог здесь хоть чему-то помешать? Ты же видела, что с Овсянниковыми сделали? Кто бы помешал еще раз такое устроить?

Как ни странно, такой парадоксальный аргумент произвел впечатление, и Нателла, вздохнув, согласилась:

— Ну, так-то оно так…

И отправилась обратно к столу.

Несколько минут они сидели молча, потом Скорняков спросил сдавленным голосом:

— Вы могли бы принести мне воды? Желательно — холодной.

— Вам плохо?

— Да, ничего… Просто что-то дышать трудно стало. У меня такое бывает, все-таки возраст. А сделаю несколько глотков воды, и все нормализуется, — пытался бодриться Скорняков.

Воронову стоило больших усилий отвести его в избу, уложить и только после этого отправиться за водой. Когда он вернулся, Скорняков уже спал, мирно сопя.

Алексей вышел во двор. Поминки закончились, все разошлись кроме нескольких женщин, помогавших Нателле прибираться.

Потом ушли и они.

Воронов вдруг испугался, что сейчас вновь начнется разговор об исчезнувшей Ирме, и решил перехватить инициативу.

— Нателла, а Овсянников мог что-нибудь знать про эту самую заимку? — спросил он.

— Ванька-то? Знал, конечно!

— Ты откуда знаешь?

— Дак, мы с ним туда бегали, —