Шрифт:
Закладка:
– Спокойной ночи, лереса, – ответила ей Лайла.
– Сладких снов, – прочирикала мятежница детским голоском и с явным сарказмом.
Кевалайн с подозрением посмотрела на нее, потом повернулась и вышла в коридор.
Келани ворочалась в кровати. Не из-за громких стонов небес, которые заставляли землю сотрясаться, не из-за слепящих вспышек молний, что пронзали ее веки даже несмотря на толстые занавески, как бы сильно она ни жмурилась, но от беспокойства.
Она все еще была напряжена. Встревожена. Испугана. Келани чувствовала, как холод пробегает по всему ее телу, как будто он закрался в вены. Не имело значения, что она легла спать в своей униформе и что ее укутывало не одно одеяло. Ее руки были в перчатках, а ноги в носках. И все это выглядело как снежные сугробы. Или просто вершины одного гигантского айсберга.
Вдобавок кровать была совсем неудобной. Келани никогда не лежала на чем-то столь жестком. Она была убеждена, что спать на ней или на голой земле – одно и то же. Может быть диван, который предложила херианка, удобнее?
Эта Чира еще хуже, чем большой прыщик… на заднице. Она была такой невоспитанной, неблагодарной, невыносимой, нервной, надменной, мелочной и заносчивой. Даже Пемондарк по сравнению с ней казалась свежайшим багетом, больше похожим на мягкий и пушистый бисквит, который тает во рту. Келани испытывала сострадание к ее прекрасной матери, думая о том, что ей приходилось терпеть изо дня в день пререкания с Чирой. Даже Кирстин отругала бы ее за чрезмерно острый язык.
Кирстин. Еще один приступ боли в груди. Она прогнала эту мысль из головы. И сделала то же самое с мыслью о Кигане.
Еще один удар грома. Грохот, который не смог заглушить щелчок двери, что силился слиться с ним. Ее пальцы сжали рукоятку кинжала, который она припрятала под подушкой. Раздались торопливые шаги.
Келани без раздумий приподнялась на кровати, ухватившись за изголовье и держа высоко кинжал. Черный силуэт, словно червь, прополз под одеялом, задирая один из его нижних краев. Лереса почти слезла с кровати, намереваясь держаться подальше, чем бы это ни было. Затем комок замер в углу, совершенно неподвижно, как снежок. Она колебалась. Это ли?..
Она встала на колени и наклонилась вперед. Келани ткнула его несколько раз пальцем.
– Ай! – пожаловался пронзительный голосок.
К. выдохнула. Она положила руку себе на грудь, чтобы убедиться, что сердце еще не выскочило из груди, и спрятала кинжал, заворачиваясь обратно под одеяло.
Лереса приподняла верхний краешек, всматриваясь в темноту.
– Некай?
Мальчик посмотрел на нее искрящимися глазами. Келани ощутила его дрожь, когда по комнате прогремел еще один удар грома. Некай ударил ладонью матрас.
– Закрой! Закрой! – молил он ее. – Или они меня найдут!
Келани потребовался еще один раскат, чтобы понять, что мальчик говорит о громе. Некай боится молний? Лереса натянула одеяло на их головы. Она не видели друг друга. Келани слышала лишь его тяжелое, шумное дыхание.
– Они не могут сюда войти, – попыталась она его успокоить.
– Я знаю, – ответил он.
– Знаешь? – в замешательстве спросила она. К. только что видела ужас в его глазах и чувствовала его панику.
– Конечно, – сказал он, как если бы это было очевидно, а Кевалайн совсем ничего не понимала и сомневалась в собственных словах. Он чем-то, наверное, похож на сестру. – Вот почему я прибежал. Мама сказала, что я должен одолжить его тебе, потому что сегодня вечером они шли за тобой, и тебе приходилось самой заботиться о себе, но я в это мало верю. Они боятся тебя.
Сбитая с толку К. нахмурилась. Неужели его мать сказала ему, что за ней охотится молния? И поэтому они должны были о ней заботиться? Молнии боялись ее? Она глубоко вздохнула.
– Что ты должен мне одолжить? – она решила выяснить, о чем говорил мальчик.
Некай фыркнул. Если такой малыш уже был умен, то, повзрослев, он точно станет упрямцем, как и Чира.
– Одеяло, – наконец сообщил он.
Келани собрала все воедино. Вот почему он хотел укрыться им, чтобы ни одна молния не проникла внутрь, даже если гром не переставал рычать внизу.
Ребенок продолжил.
– Одеяло – волшебное, – признался он. – Винер подарил его моей маме, чтобы я мог спать спокойно, когда он злится. Его лучи не доберутся до меня под ним.
– О… – Кехлани выдохнула. – Тогда… спасибо, Некай. За то, что поделился им со мной. Мне оно тоже нужно, – добавила она через несколько секунд. – Раз уж они преследуют меня из страха. – Она тяжело сглотнула. – А я их, – подытожила она тихим голосом.
Сначала свет, потом шум.
Она потеряла счет, сколько раскатов грома пропустила, пока пыталась сосчитать время между грохотом и последующей искрой. Одной рукой она держала дверную ручку, другой – бритву. Она снова взяла ее в свою вспотевшую ладонь, облизывая губы.
Девушка была полна решимости это сделать. Для Некая. Для матери. Для отца. И нее самой. Потому что присутствие лересы в их доме не принесло бы ничего хорошего. Потому что она была презренным и эгоистичным существом. Потому что признавала лишь высокомерие и превыше всего жаждала власти. Потому что была способна растоптать своих близких только для того, чтобы украсить шелковистые волосы короной, даже если та была сделана из шипов. Корона, которая прекрасно демонстрировала, кто был наверху, а кто на самом дне.
Она прекрасно понимала, что тон и слова, которые та использовала в разговоре с матерью, призваны были только ослепить ее. Чтобы она ела с ее рук. Кевалайн не заботилась ни о чем, ни о ком, в конце концов, она была всего лишь еще одним Потомком, обученным искусству обмана и лжи. Но даже самые успешные из них не могли укрыться от всевидящего взгляда Чиры.
Она глубоко вздохнула и собралась с силами.
Чира достаточно долго ждала, пока Келани заснет. Она не хотела кричать и драться. Она хотела подобраться поближе, перерезать ей горло и избавиться от тела незаметно для всех. Но даже если та не спала (а она не спала), мятежница была быстрее и опытнее, чем К., в этом она не сомневалась. Чира не знала, сколько времени лереса посвятила тренировкам и почему секир послал именно ее, а
