— Хасен в городе, а нас даже не позвали! — пожаловался Вепуат, устраиваясь рядом с Гедимином. — А тебя вообще выгнали, хотя ты спец и с нашивкой. Ты сказал им, куда стрелять? Они минут семь лупили, куда разряд ляжет!

Гедимин поморщился.

— Кто бы меня слушал…

Громкий сигнал передатчика заглушил его слова. Ликвидаторы насторожились; Вепуат привстал со стола и слегка пригнулся.

— Ядро Юпитера… — пробормотал Скегги, дочитывая сообщение, и в наступившей тишине повернулся к Гедимину. — Сообщают, что ты на кладбище говорил на запрещённом марсианском диалекте. Даже кричал на нём. Требуют взысканий.

Гедимин, не сдержавшись, фыркнул в респиратор; он не сразу понял, что Скегги совершенно серьёзен. Вепуат вполголоса выругался — без запрещённых диалектов, на атлантисском.

— И что? — спросил Гедимин у Скегги. Тот повёл плечом.

— Да ничего. Но пойдёт в твоё досье. Ты всё-таки сдерживайся, ладно?

Гедимин молча покачал головой и облокотился о стол, навалившись грудью на столешницу. В голове гудело.

— Sa— at has— su— lesh, — медленно, по слогам проговорил он и нелепо ухмыльнулся. «Может, снова выезд закроют? Вот Дигон „обрадуется“…»

14 ноября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Взял бы ты лучше резак, — донеслось из-под защитного поля ворчание Иджеса. Купол прикрывал его целиком, вместе с разложенными на пустом ящике проводами для очередного шлейфа, но просвечивал насквозь — можно было, не вглядываясь, пересчитать все проводки.

— Каждый раз не по себе, когда ты берёшь эту штуку, — Иджес кивнул на плазморез. Гедимин, только что повесивший инструмент на плечо остывать, озадаченно мигнул.

— Что не так? От него хорошие швы.

Он кивнул на широкую трубу, собранную из двух узких. Швы на её поверхности ещё дымились, но свечения не было — такие трубы делали из обычного, неметаллизированного рилкара, и он под нагревом ничем не отличался от жаропрочного стекла.

— Швы ничего, — признал Иджес. — И работать, наверное, быстрее. Но мне от неё не по себе. Того и гляди, сорвётся и проплавит насквозь.

Гедимин щёлкнул пальцем по защитному куполу.

— Это для чего поставлено⁈ Если боишься под прозрачным — могу уплотнить.

Иджес отмахнулся и снова склонился над шлейфом, но Гедимин видел, что он то и дело косится на сфалт — при каждом включении, когда белый свет плазмы пробивался сквозь купол. Сармат посмотрел на скрученное из защитного поля сопло в полуметре от своих пальцев и недоумённо хмыкнул. «Ничего опасного, если им не махать. А махать ничем не надо — ни плазмой, ни лучом, ни алмазом. Работаешь осторожно, и всё цело…»

Он уложил трубу под вытяжку свежими швами кверху, выставил термодатчик и поднялся на ноги. «Вот так, и пропускная способность сразу выше. Сорок тонн смеси… это объёмы горнорудных комбинатов, в синтезных цехах таких и близко не было. Сорок тонн плутония… Интересно, во всей Солнечной системе столько наберётся?»

Передатчик на его запястье мигнул экраном. Вдалеке задребезжала сигнализация — кто-то открыл секретную дверь и спустился в лабораторию. Гедимин тяжело вздохнул, мысленно пересчитав необработанные трубы, и развернулся к предполагаемым «гостям».

— Иджес, прервись. У нас инспектор.

— Уран и торий! — донёсся из коридора жизнерадостный голос Кенена Маккензи. — Давай сюда, Айс. Тут на входе немного запутанно, но мы в нужном месте. Вон там светит монитор, а вон там — реактор.

«Ясное дело, светит. Предупреждал же — кеззий под нейтронами „выгорит“, и останется от корпуса стекляшка. Чего ж ей не светиться…» — Гедимин с досадой покосился на защитный экран, упирающийся в потолок. Светился он красиво — защитное поле изнутри налилось холодной зеленью, а на ней каждую секунду сменялся тонкий чёрный орнамент — «следы» пробивших корпус нейтронов. Иджес уже предлагал экономить на подсветке — мол, в отсеке управления светло от мониторов, а вокруг — от реактора, и зачем нужны лампы?..

— Опять напялил чёрт-те что, — фыркнул Иджес, когда Кенен вышел из-за экрана. — Зачем шею обмотал? Зацепится за крюк — повиснешь!

Кенен пренебрежительно фыркнул и аккуратно поправил бахрому на концах красно-чёрного шарфа. Кусок ткани оборачивал его шею в три слоя, так, что она толщиной не уступала голове. Поверх шлема Кенен надел ещё один, из плотного скирлина, отороченный серым мехом. Длинный жёсткий мех, пусть и искусственный, неприятно напоминал человечьи волосы. «Мартышка мартышкой,» — Гедимин недовольно сощурился. «Возись потом с дезактивацией…»

Кенен, проследив за его взглядом, снисходительно улыбнулся и щёлкнул пальцами. Поверх ткани, «кожи» и меха тонким слоем легло защитное поле.

— Опасность, Джед, — не повод одеваться арестантом, — назидательно сказал он. — Да мы и не собираемся купаться в ирренции. Зашли узнать, как движется работа… Да, вы тут времени даром не теряли!

Он проследил взглядом за разложенной вдоль стены технологической линией. Там ещё многого не хватало, но основные узлы уже прослеживались — и промывочный, и углекислотный, и узел отжига…

Айзек, обойдя его сбоку, остановился перед защитной оболочкой реактора, осмотрел её снизу доверху, недоверчиво покачал головой, заглянул в отсек управления и громко хмыкнул.

— Вывести на экран массу — это ты придумал, Маккензи?

Кенен ухмыльнулся.

— Если это возможно — почему нет? Не все так сильны в физике, чтобы определить её по запаху реактора. Сколько там у нас, Джед? Скоро ждать центнера?

Он вопросительно посмотрел на Гедимина. Тот поморщился.

— Ещё месяц.

«Из-за каждого центнера перебирать сорок тонн сырья…» — Гедимин с тоской оглянулся на остывающие трубы.

— Значит, в середине декабря вы с Исом начнёте выгрузку, — Маккензи покосился на Айзека, но тот изучал светящуюся «колонну» и ни на что не реагировал. — Сколько она займёт? Сутки, двое?

— Полторы недели, — буркнул Гедимин. — Только разгрузка. А потом ещё грузить обратно.

Кенен недовольно сощурился.

— Джед, ты же учёный. Быстрее никак? К Рождеству мне нужен ирренций. Такие долгие праздники нельзя пропускать! Когда ещё можно так вольготно