память меня… Помню, как маленькой мне иногда приходилось ложиться спать до его возвращения и меня это очень-очень расстраивало. — Мы доковыряли утку и сидели над опустевшими тарелками в полутьме. Лиам не сводил с меня глаз, но понять, что они выражали, было сложно. — Он умер неожиданно, пять лет назад. Мне все время его не хватает. У него было сердечное заболевание, о котором он не подозревал. Какая ирония, скажи? Он бы счел себя весьма интересным медицинским случаем. — Я отодвинула тарелку и уперлась лбом в стол, борясь со слезами. Надо же было так напиться в 1815 году? Или, может, я просто расчувствовалась. — Я ужасно по нему скучаю.

Лиам нерешительно погладил меня по плечу. От его прикосновения я вздрогнула и резко села.

— Прости. — Я выдавила смешок. — Я разнылась.

— Ной сколько хочешь, Рейчел, милая. Скоро мы будем в Чотоне, и там нам придется вести себя как паиньки.

— Я все болтала и болтала о себе и ни разу даже тебя ни о чем не спросила.

— Не переживай.

Я встала, и меня тут же повело.

— Я так понимаю, выезжаем мы рано.

— Хозяин пообещал мне завтрак в полседьмого.

Я направилась было к выходу, но развернулась на полпути.

— Лиам. Можешь меня обнять? Мне очень нужно.

Он не колеблясь встал, обошел стол и обхватил меня своими длинными руками. Вышло лучше, чем я ожидала, — это было не объятие для галочки; но, опять-таки, он же актер. Мы не осторожничали, стараясь не соприкасаться телами, как это часто бывало; зарывшись лицом в его галстук и вдохнув ароматы лаврового мыла, угольного дыма, обивки кареты, чистого белья и Лиама, я испытала запретное удовольствие. Он покачнулся, как березка на ветру, погладил меня по голове. Его дыхание согрело мне макушку, и, прижавшись к нему посильнее, я ощутила его эрекцию — как его член шевельнулся, разбух и окреп.

Мы довольно долго простояли так, молча, тяжело дыша. Разомкнув целомудренное объятие, я провела руками по его спине вниз, мысленно восхищаясь его мускулатурой, и притянула его к себе, отчего он застонал. Его ладони соскользнули с моей талии, подхватили меня под зад, и он приподнял меня, прижав к себе с такой силой, что ноги у меня оторвались от пола и дух захватило. Неожиданно, но приятно. Он впился в мое ухо, закусил мочку и, горячо и часто дыша, оставил у меня на шее влажный след от поцелуев.

— Господи боже, — прошептал он. — Рейчел. — А затем опустил меня на пол и попятился. — Прости, — сказал он, потупившись. — Прости меня. Не стоит мне так себя вести.

— Нет, стоит. — Я двинулась к нему, но он быстро отгородился от меня креслом, и я остановилась, изумленная и униженная.

Лиам закрыл рукой глаза, будто хотел исключить меня из поля зрения, — брюки его красноречиво сообщали, что он все еще возбужден.

— Ты в уязвимом положении, ты не отдаешь отчета в своих действиях. Ты пьяна. Ты меня потом возненавидишь. Я не животное, чтобы вот так воспользоваться…

Я рассмеялась — не потому, что это было смешно, хотя это правда было, — но от смущения, а он скривился. Схватив меня за плечи, он развернул меня к выходу и мягко, но решительно подтолкнул к двери.

— Хватит с тебя на сегодня. Я не железный, знаешь ли. Иди проспись.

На пороге залы мы остановились; холл пустовал, лишь несколько свечей тускло горели в рожках на стенах. Я думала, что он захлопнет дверь у меня за спиной, но он направил меня в сторону моей комнаты. Я взялась было за дверную ручку, но вспомнила, что мне выдали ключ. И где же он? Ах, точно, у моего спенсера есть карман. Я нашарила в нем ключ и с первой же попытки отперла громоздкий старинный замок, думая о том, что, видимо, не так уж я и пьяна, если легко справилась со столь трудной задачей. И если я не так уж пьяна, то отчет в действиях вполне себе отдаю. Открыв дверь, я обернулась, чтобы поделиться этим озарением с Лиамом. Но не успела я вымолвить и слова, как он втолкнул меня в комнату — не руками, а всем своим телом, — улучив тем самым момент, чтобы впечатать все еще ощутимую эрекцию мне в поясницу и поцеловать меня в основание шеи. Все это произошло в одну секунду и продлилось ровно секунду. Дверь со щелчком закрылась, и я осталась одна. Пытаясь совладать с головокружением, я заковыляла в темноте вперед.

Что, черт побери, здесь только что случилось — это был хороший вопрос. Я повалилась туда, где, по моим расчетам, должна была находиться кровать, и распласталась на ней. Глаза начали привыкать к темноте, и я стала различать смутные очертания комнаты. В холле послышались шаги, стук в дверь, затем скрип петель, звон посуды, приглушенные мужские голоса. Дженкс! Который пришел убрать посуду после ужина. Сложись все так, как мне хотелось, нас бы точно застукали.

Я увернулась от пули, но счастливицей себя не чувствовала. Я встала с кровати и подошла к двери; услышав Дженкса, я выглянула и попросила его прислать ко мне Норт. Я различила в сумраке свечу на столе и разожгла ее от одного из рожков в холле, а затем вернулась к себе и стала дожидаться, когда Норт придет и поможет мне подготовиться ко сну.

— Смотри, — тихо сказал Лиам. — Вон там, впереди.

Потрясающий и обманчиво заурядный с виду дом Джейн Остен: окруженное невысокой стеной приземистое кирпичное строение, стоявшее близко к дороге. В нашем времени оно находится в центре комплекса площадью в несколько тысяч акров, посвященного писательнице и ее эпохе, где фантастическим образом уживаются элементы и академического, и развлекательного толка. Там есть не имеющая аналогов в мире библиотека ранней женской литературы — спасибо Еве Фармер — и реконструированный ассамблейный корпус Бата[32], где каждый день проводятся уроки танцев. Гильотина, переданная в дар французами, нелепо возвышается посреди зеленой лужайки неподалеку от Альтона — городка, полностью поглощенного «Миром Джейн Остен», где любители реконструкции могут за плату погрузиться в жизнь ткача, доярки, помещика. Алчность в отношении всего, сколь угодно отдаленно связанного с Джейн Остен, была одной из черт привычного мне мира, которую прежде я воспринимала как нечто само собой разумеющееся, но теперь она казалась мне трогательной и в то же время ненормальной. Чего они все хотят от Джейн Остен? И, если уж на то пошло, чего от нее хочу я?

Стоял полдень, мы подъезжали к Чотону. Спалось мне ночью на редкость хорошо, я проснулась бодрой, без всякого похмелья — и весьма озадаченной. Что за порыв меня охватил? И почему Лиам вот