Шрифт:
Закладка:
В последние дни Джекс будто исчезла. Она всё это время была рядом, спала за стенкой, её присутствие ощущалось каждым нервом. Но это всё не то. Раньше казалось, что её открытый взгляд и сведенные строгие брови — нечто само собой разумеющееся. Но стоило этому пропасть, как находиться поблизости стало невозможно. Когда Джекс при встрече смотрит строго в пол, теряется какая-то важная часть привычной, устойчивой жизни.
Как же сильно её не хватало. И, кажется, до него дошло только сейчас.
Джекс убрала руку. Бинт перестал шуршать по коже. Люк тихо вздохнул, открыл глаза и покрутил ладонью. Тонкая аккуратная перевязка скрыла порез, но оставила свободными пальцы. Прелесть, ничего не скажешь. Работать будет непросто, но что поделать, если нет мозгов? Идиот. Лучше бы всадил кулак в стену.
Третий пункт из списка «никогда»: никогда не срывать отчаяние и беспомощность на гитарах.
Печенька тем временем с отсутствующим видом сунула бинт в пакет и забросила в ящик. Сейчас уйдет и снова попытается исчезнуть. Ей самой не тяжело? И зачем она снова полезла к Арту? Люк попытался сжать кулак с намотанным бинтом. Больно.
— Что там наш репетитор? — он машинально потер бинт пальцем. — Опять слился?
Хотя всё было слышно и так. Вопрос из числа риторических, можно и не спрашивать.
— Как обычно, — Джекс повертелась на месте в поисках остальных вещей.
Её бедро непроизвольно коснулось его колена. Через рваные джинсы прошел короткий импульс, но она тут же отстранилась.
— Мне жаль, — Люк потянулся вперёд, подобрал антисептик и поставил в коробку. Вообще-то на самом деле хочется всадить Артуру барабанную палочку между лопаток, но…
— Обойдусь без него, — она пожала плечами. — Найду другого учителя, их в Бристоле хватает.
Серьезно? Люк попытался всмотреться в ее лицо. Сосредоточенное, но не расстроенное. Она это серьезно?
— Ты правда хочешь играть? — он выгнул брови, подобрал тюбик и бросил рядом с бутылкой.
— Возьму пару уроков, это не так уж и дорого.
Она перестала крутиться, подхватила коробку и поставила на колени. Тут же поднялась, еще раз осмотрела кровать и двинулась к выходу. Спокойно. Без сожалений и грусти. Люк обалдело проследил за тем, как маленькие, округлые бёдра в джинсах, плавно покачиваясь, исчезли за дверью. Иррациональное желание задержать их пронзило позвоночник.
Хотя Артура всё равно хочется стукнуть. Стулом. Больно. Что сложного в том, чтобы помочь девчонке, которая не дала тебе бомжевать на вокзале? Руки отсохнут? В глубине квартиры затихли шаги, Люк снова остался один. Опустив взгляд на забинтованную руку, осторожно сжал пальцы в кулак. Боль уже ослабла. Он покосился на гитару с порванной струной и прикусил губу.
В груди разгорелись маленькие угли злобы. Они и так дымились уже минут десять — с тех пор, как очередной аккорд вышел настолько нескладным, что сорвало башню, — но сейчас полыхнули пламенем.
И ведь не один только Артур здесь гитарист. Да, он хороший гитарист и, может быть, хороший учитель, но точно не уникум. Люк сорвал с носа очки, бросил их на кровать и резко поднялся. Решительно двинулся к двери. На ходу пнул тетрадь с парой новых, нескладных строк. Это знак. Струна лопнула и нечего даже пробовать что-то писать. По крайней мере точно не сегодня.
Он вышел в прихожую и тут же свернул к соседней двери. Не задумываясь, толкнул её и на мгновение завис на пороге. Чёрт… Джекс стояла к нему спиной в очередном спортивном топе и стаскивала с себя рукава толстовки. Хорошо еще, что хотя бы в топе. Услышав щелчок двери, она резко обернулась, держась за плотную ткань, а на лице появилась странная смесь удивления и недовольства.
— Эй! — она конвульсивно прижала к груди толстовку. — Стучаться не пробовал?
И ведь права же. Но признаваться в этом, конечно, никто не будет.
— Беру пример с тебя, — Люк изобразил кривую ухмылку и привалился плечом к дверному откосу. — Пришёл сказать, что могу дать пару уроков гитары, раз уж мы снова общаемся…
— Ты? — медные бровки выгнулись.
Видимо, до неё дошло, что она не обнаженная. Джекс резко отшвырнула толстовку на диван, развернулась и уперла кулаки в бока. Люк коротко скользнул взглядом по тонкой фигурке. И ведь видел же раньше. А когда-то даже в купальнике видел. И всё равно завис.
— Думаешь, не смогу? — он моргнул и вернул взгляд на скептически выгнутые брови. — Я играю с шести лет.
Джекс мгновенно растеряла пыл.
— Я не то имела в виду… — она обняла себя за плечи. — Просто…
…Просто еще одно осознание, что могла обидеть профи. Люк хмыкнул и шагнул в комнату.
— Бери гитару.
— Не хочу тебя напрягать… — Печенька тряхнула головой.
— О нет, это не настолько сложно, как утверждают некоторые кретины.
Он подошёл к дивану, рухнул на него и сам потянулся за приставленным к подлокотнику инструментом. Как знал, что пригодится. А Джекс так и не сдвинулась с места.
— Артур никогда не говорил, что это сложно, — буркнула она, внимательно проследив за его движениями.
— Он уже три раза слился, так что мне похрен, что он там говорил, — Люк протянул ей гитару. — Садись.
— Да у тебя рука порезана. Какой еще урок?
— Садись, я сказал.
Она несколько мгновений сверлила его взглядом. Поджала губы, о чём-то размышляя, но всё-таки медленно прошла вперед и опустилась на диван.
— Только ненадолго, — протянула обе руки и аккуратно перехватила гитару. — Мне на работу.
Вот так. Послушная девочка.
— Я слышал, — Люк кивнул и помог ей пристроить инструмент на коленях. — Покажу несколько аккордов, из которых состоит половина всех простых мелодий, и пойдёшь по своим делам.
Он поджал под себя ногу и придвинулся ближе. Настолько близко, что коснулся грудью голого плеча, а бедро прижалось к бедру. Джекс будто вздрогнула. Или только показалось? Но отстраниться не попыталась. От бедра вверх растеклась шквалистая волна тепла, а тонкий цветочный запах волос и кожи заполнил лёгкие. Мозг услужливо напомнил, как недавно это самое тело таяло в объятиях, как сплетались языки… И вся кровь хлынула вниз. Ч-ч-чёрт! Он на секунду зажмурился и глубоко вдохнул... И вы-ы-ыдох. Как прыщавый пацан, божечки! Зато боль от пореза прошла.
Придурок.
Люк сильно сцепил зубы, взял тонкие пальцы Джекс и захватил вместе с ними гриф. Вся маленькая
