– Но письма от него Бекки рвать не стала?

Миссис Би издает короткий смешок:

– Ну конечно нет! Ведь в отличие от недалекого Эдуарда она отличалась остротой ума.

Позже, перед тем как сесть в автобус, Дженис идет на парковку убедиться, что с ее машиной все в порядке. Она размышляет о потребности миссис Би выискивать положительные качества в злодеях. Конечно, не хочется об этом думать, но она уже в очень преклонном возрасте. Неужели миссис Би намерена окончить свои дни, так и не помирившись с сыном? Пожалуй, старуха могла бы простить Тиберию ложь и коварные уловки, с помощью которых он пытается заполучить деньги, но отобрать у матери драгоценную коллекцию вина, объявить ее алкоголичкой, и все это – прикрываясь именем отца, человека, которого миссис Би любила всей душой? Нет, такое не забывается. Дженис не может представить, чтобы Тиберий поцеловал солдата, которому взрывом разворотило пол-лица. Но миссис Би явно хочет, чтобы у всех злодеев оставался шанс на искупление.

А чего хочет Дженис? Этого она и сама не знает. Разговоры миссис Би про иностранцев напомнили Дженис о том времени, когда она чувствовала себя в Англии чужой. Некоторые воспоминания об этом периоде особенно болезненны. Но сейчас?.. Она уже почти тридцать лет живет в Кембридже и его окрестностях, и, хотя в этих местах она чувствует себя своей, иногда ей кажется, будто она случайная гостья в собственной жизни.

Дженис пытается разобраться, откуда взялась эта мысль. Вот она сворачивает на улицу, где припаркована машина. Сейчас она проверит, надо покупать дополнительный парковочный билет или нет. Дженис ищет взглядом машину, однако видит лишь пустое место: автомобиль исчез. Но нет, вот он: уезжает прочь и вот-вот скроется из виду. Этот затылок Дженис узнает из тысячи: за рулем сидит Майк.

Глава 27. Сначала алкоголь, потом история

На встречу с Юэном Дженис опаздывает, причем не на пять «гордых» минут, а на целых полчаса. Опоздание, заставляющее кавалера сокрушаться: «Меня продинамили! Зачем только я ее пригласил?» Без машины Дженис вынуждена полагаться на автобус, и так уж вышло, что она посмотрела не на ту строчку в расписании.

Юэн ждет ее за столиком у окна, но при виде Дженис поспешно вскакивает. Как только принесены извинения (ее) и после ответа (его): «Не волнуйтесь, вините во всем водителя автобуса», а также после того, как заказаны напитки, они наконец усаживаются. От остановки Дженис бежала во весь опор, и теперь сидеть у огня жарко. А между тем ее внутренняя девчонка-подросток потягивается и начинает просыпаться. Ой, сейчас от стыда сквозь землю провалюсь! Но на этот раз Дженис вооружена. Она достает из сумки книгу, мысленно стукает ею по голове свое подростковое «я» и протягивает томик Юэну:

– Вы говорили, что не читали эту книгу. Я взяла ее для вас, когда ходила в библиотеку.

– Спасибо. Здорово!

Дженис надеется, что это смелое проявление чувств компенсирует ее опоздание. Выводы напрашиваются сами собой: да, я думала о вас и приложила некоторые усилия, чтобы добыть то, что, как мне кажется, вам понравится, к тому же книга библиотечная, а значит, нам придется встретиться еще раз, чтобы вы мне ее вернули. Дженис надеется, что не перестаралась, но Юэн как будто рад. Они обсуждают произведения о Второй мировой войне – именно в этот период происходит действие романа, который принесла Дженис, – и тут она замечает, что Юэн поглаживает переплет. Ей сразу захотелось оказаться на месте книги.

Заказав еще выпить, они решают взять на двоих тарелку с мясными и сырными закусками. Значит, Юэн точно не вегетарианец. С любителями проводить время на свежем воздухе и взбираться на горы никогда не знаешь наверняка.

– Вы когда-нибудь работали учителем географии?

Похоже, Дженис слишком быстро выпила первый бокал вина.

Юэн смеется:

– Любого вопроса ожидал, только не такого. – Он с улыбкой уточняет: – Вы хотите, чтобы я оказался географом, или я напоминаю вам учителя, которого вы все школьные годы терпеть не могли?

Дженис отпивает большой глоток вина. Ничего не поделаешь, придется отвечать.

– Просто когда я в первый раз увидела вас в автобусе, то сразу подумала, что вы похожи на учителя географии. – (Юэн смеется и качает головой.) – Мне нравятся учителя географии, – заверяет его Дженис.

Ее слова насмешили Юэна еще сильнее.

– Неужели все до единого? – Некоторое время он смотрит на нее и наконец решается: – Вы говорили, что собираете истории разных людей. Хотите послушать одну из моих?

– И много их у вас?

В Дженис пробуждается коллекционер со строгим набором правил. Один человек – одна история.

– Пожалуй, штуки четыре. Но я хотел бы обзавестись пятой.

Это что за новости? Нет, столько историй у человека быть не должно. Он нарушает правила. И тут Дженис приходят в голову два вопроса. Первый: зачем ей вообще нужны правила? И второй: что, если будущая пятая история имеет какое-то отношение к ней? Ну а вдруг?

– А что, вас это количество смущает? Но ведь у всех людей много историй.

Дженис совсем запуталась. Правило гласит: по одной истории на человека. Но почему? Чтобы было удобнее хранить их в голове? Чтобы ей спокойнее жилось в искусственно упорядоченном мирке? Это что же получается – она ушла от Майка, а прежняя нервозность осталась? Да, но теперь она проявляется намного реже. Дженис готова удариться в панику, когда осознает, что до возвращения Джорди осталось не так уж много времени. Она нервничает, когда миссис Би тычет костлявым пальцем в особенно больное место. Переживает, думая о сестре. Но здесь, в пабе, с этим мужчиной…

– Историй у вас может быть сколько угодно.

Стоит ей озвучить эту новую бунтарскую мысль, как возвращается сестра Бернадетта. Давненько она ничего не шептала Дженис на ухо. Ты была хорошей девочкой, можешь взять еще. Вот только о чем речь? О выпивке? Не может быть: сестра Бернадетта была глубоко убеждена в коварстве зеленого змия. Что, если монахиня имела в виду истории? Вдруг Дженис приходит в голову прямо-таки революционная идея: вместо того чтобы оставаться женщиной без истории, вернее, с историей, которую она не имеет ни малейшего желания рассказывать, она может создать себе новую.

Дженис глядит на Юэна, замершего в терпеливом ожидании. А ведь он даже представления не имеет, к чему ее подтолкнул!

– А-а-а, понял, что вы задумали. Нарочно растягиваете паузу, чтобы я не выдержал