Наташа не боялась растаять после пары удачных «языковых» атак, проведённых «котярой» на территории её ротовой полости и согласиться на нечто большее. Она просто не могла позволить себе этого, не убедившись, что с зародившейся внутри организма жизнью всё в норме.

Это Илоне брюнетка могла соврать, будто не хочет беременности, но не себе. Стать мамой было бы счастьем, тем более что отец от малыша решил не отказываться, хоть и не знал с уверенностью на сто процентов о его существовании.

Громкий голос, подобный раскату грома, смёл блаженную улыбку с лица будущей «Мадонны», любующейся в мечтах ясными глазками рыжеволосого ангелочка. Обладатель ещё одной пары глаз цвета зелени с удивлением взирал на излучающую счастье девственницу.

— Ты думала, я потребую закрепить обещание жениться сексом? — невпопад поинтересовался он, решив выяснить причину нежелания учительницы сесть рядом.

— От таких, как ты, можно ожидать всё что угодно. — Улыбку сменила настороженность уставившейся на рыжего «демона» недотроги. — Лучше сто раз ни разу, чем зацепить такого как ты — заразу! — переврала она Танину фразу.

— А для чего тогда я рассказал о нас с тобой родителям? — задал новый вопрос Иванов, не обращая внимания на сравнение с инфекцией. Он мысленно перебирал возможные причины её недавнего просветления.

— Мало ли какие между вами существуют договорённости, — тут же ответила Наталья, не догадываясь, что её предыдущая фраза была подсказанной интуицией истинной.

— Ну да, удар коленом в пах отца и разбитые вазы с последующим обмороком Алевтины входят в программу моего соблазнения, — насмехался над слегка буйной невестой директор школы.

— Это было экспромтом от неожиданной жертвы, — парировала Сидорова.

Лев обернулся, с усмешкой взглянув в рассерженное лицо.

— Это ты-то жертва?

Она пискнула нечто невнятное и потупилась, прокручивая в очередной раз в голове сцену падения бесполезной утвари династии Мин и обморок её владелицы.

— Ты из тех мышек, которых до смерти боятся слоны, — продолжал обличительную речь Иванов. — Разрушительный тайфун местного действия. Такой положи палец в рот — откусит руку по локоть.

— А ты — наглый, самоуверенный котяра! — в мгновение ока превратилась в фурию «каятельница». — Обставят дом рухлядью прошлых веков и трясутся над ней… стяжатели! Никто кусать тебя не намерен, много чести.

Брюнетка сложила руки под грудью, тем самым обтянула тканью платья аппетитные полушария.

Лев улыбался, разглядывая их и алые щёчки разбушевавшейся «серушки», в который раз убеждаясь в правильности собственного выбора.

— Не кипятись и не провоцируй. На пороге весна — время года, сама знаешь, на что подвигающее кошачьих. Что стоит мне заехать в безлюдный проулок, перепрыгнуть к тебе и… — Он коротко хохотнул. — Место для секса ты выбрала удачное: заднее сиденье более широкое и удобное, чем рядом с водителем.

Наташа с ужасом поняла, что он совершенно прав, и, вцепившись пальцами в сумку, намертво сжала колени, приготовившись к отражению атаки. Без боя она не сдастся!

Но проходила минута, другая, а нападения не было. Лишь фары встречных машин били в лицо, добавляя света в мрачные мысли учительницы. Опасение, моментально переродившееся в решительность, постепенно переходило в растерянность и непонятную дрожь в ногах. А на минуте пятнадцатой — в раздражение, щедро сдобренное обидой на полное игнорирование себя любимой. И непонятно было: то ли Иванов пытается усыпить её бдительность, чтобы в самый неожиданный момент взять тёпленькой, то ли знает, как сильно действует на её «телесное» самолюбие его деланное безразличие.

Использует слова и последующее ничегонеделание, как маринад для мяса: брось в него сочный кусок, который решил съесть, — и через некоторое время хоть сырым лопай, потому как почти готов…

— Чёртов гурман, зубы сломаешь! — проклинала Наталья вовсе не «котяру», а пресловутых бабочек в животе, к этому моменту не нежно порхающих под плотоядным взглядом соблазнителя, а отплясывающих жёсткий степ.

— О чём это ты? — поинтересовался Лев, привыкший к особенности биологички рассуждать вслух.

— Останови машину, я пересяду, — потребовала она, решительно сжав кулачки.

Раззадоренное чувство собственного достоинства и гордость взяли верх над настороженным разумом.

«В конце концов, неужели я не в состоянии справиться с играющим словами маньяком? — Перед глазами Сидоровой возникло потное лицо прыщавого Эдика, непонятно чем занимающегося руками под партой. — Не таких умников усмиряю в классе!»

Её требование директор выполнил с огромным удовольствием, мысленно усмехаясь решимости будущей невесты. Та забыла общеизвестный факт: соблазнение — не насилие, а искусство вызывать чувственное желание.

— Решила угостить ужином, раз в моём доме удалось лишь перекусить бутербродами? — продолжил Иванов прерванный ранее разговор. — Только, ради бога, не нужно кормить меня жёстким недожаренным мясом.

— Кролика живого отведать не хочешь? — огрызнулась Наташа, посягнув на святая святых любимой матери.

— Нет, — рассмеялся Лев, вспомнив, с чем ассоциировала его член брюнетка, — себе подобных не ем.

— Да чтоб тебя!.. — пробормотала она, давясь рвотными спазмами.

В полной фантазий голове учительницы тут же возникла картинка: покрытый короткой серой шёрсткой, уменьшенный в десятки раз Иванов борется с Пусиком за право любить её левый тапок. А плюшевый предатель, свободный от присутствия ноги хозяйки, в нетерпеливом предвкушении трясёт белыми ушками, нюхая под пушистым хвостиком человека-кроля и отвечая ему явной взаимностью.

— Извращенец… — непонятно кому из борцов за любовь адресовала Наталья претензию.

— То же самое могу сказать о тебе, дорогая, — улыбнулся в тридцать два зуба тот, кто в инсталляции её разума обладал всего лишь двумя резцами. — Это же явная склонность к зоофилии — отождествлять орган мужчины с частями тела косоглазого капустоеда.

— Ты можешь читать мои мысли? — в ужасе прошептала Сидорова, не пытаясь оспаривать нелепые обвинения. Она вздрогнула, издав короткий спазматический звук, подвергнувшись нападению икоты. Но даже не извинилась и не попросила воды, а набрав полные лёгкие воздуха задержала дыхание, считая в уме до тринадцати.

Нога директора вдавила педаль тормоза в пол. Машина завизжала, шинами оставляя чёрный след на асфальте, прошуршала по гравию обочины, дёрнулась и замерла неподалёку от раскидистой яблони, способной соперничать с той, что когда-то плодоносила в раю. Он сдержал смех, наблюдая за покрасневшим лицом и выпученными глазами борца с икотой бабушкиными методами. Та не визжала, требуя ехать дальше, а покорно молчала, играя на руку коварным планам обольстителя.

— Милая, — с хрипотцой в голосе зашептал Лев, — так вот чему ты пару минут назад радовалась. Думала о нашей близости?

Он улыбался, как тридцать три служителя ада, работающих в коптильне осуждённых за блуд.

— Так почему бы этим воспоминаниям не воплотиться в жизнь, открыть второе дыхание, так сказать… — Советовал он той, что