Нейдгарт получил образование в Пажеском корпусе, откуда попал в лейб-гвардию Преображенского полка. В 1883 году Дмитрий Борисович поступил в число слушателей Николаевской академии Генерального штаба. Курс наук он окончил в 1886 году, после чего его причислили к Генеральному штабу в Кавказском военном округе. В 1897 году Д.Б. Нейдгарт оставил военную службу и принял пост калужского вице-губернатора – на пять лет. В 1902 году его назначили губернатором в Плоцк – древний город царства Польского. Кстати, в Плоцке Нейдгарт оставил по себе добрую память: он занимался не только государственными, но и общественными интересами. Являлся председателем Плоцкого православного попечительства и почетным членом Плоцкой русской публичной библиотеки. Признанием заслуг Нейдгарта, ставшего почетным гражданином Плоцка, стало наименование в этом городе набережной реки Вислы Нейдгартовской.

С декабря 1904 года Д.Б. Нейдгарт служил одесским градоначальником. Занимая эту должность, он пострадал от революционного террора – был ранен бомбой, брошенной эсерами. В 1905 году его причислили к Министерству внутренних дел с увольнением от должности градоначальника. Карьера Дмитрия Борисовича возносила его все выше и выше. В январе 1907 года его назначили сенатором, а в апреле 1907 года пожаловали в гофмейстеры. Премьер-министр П.А. Столыпин особенно доверял ему. Не последнюю роль, вполне возможно, играли родственные отношения: Нейдгарт доводился Петру Аркадьевичу зятем. Сестра Нейдгарта, Ольга Борисовна, была супругой П.А. Столыпина, а другая его сестра, Анна Борисовна, приходилась женой министру иностранных дел России Сергею Дмитриевичу Сазонову.

Кстати, родной брат Д.Б. Нейдгарта, Алексей Борисович, также являлся государственным деятелем. С конца XIX века и до 1917 года он был нижегородским губернским предводителем дворянства, активно занимался благотворительностью. В июле 1905 года его утвердили в должности екатеринославского губернатора, однако работа в новой должности не заладилась, и в связи с болезнью Алексей Борисович попросился в отставку. Однако затем ранее далекий от политики Алексей Борисович активно включается в политическую жизнь страны. Он стал одним из виднейших участников съездов Объединенного дворянства и сразу же, с первого дня его существования, избрался членом Постоянного совета дворянских съездов. В 1906 году его также выбрали членом Государственного совета от Нижегородского губернского земского собрания. Оказавшись в числе членов Государственного совета, А.Б. Нейдгарт практически сразу же превратился в одного из лидеров этого высокого собрания сановников, выступая с позиций национализма и правого консерватизма. В 1909 году он выступил в качестве одного из организаторов Всероссийского национального клуба – организации националистов и «умеренно-правых», созданной для пропаганды идей «русского национализма».

Бомба вот-вот разорвется

Итак, вернемся снова к петербургским событиям 31 января 1911 года. В тот день обыск производился не только в помещениях Городской думы. Ревизоры нагрянули с обыском на квартиру самого председателя ревизионной комиссии В.Э. Дандре, а также устроили обыск у председателя городской комиссии по сооружению Охтинского моста (моста Петра Великого) гласного Н.Я. Романова (тезки и однофамильца императора!). В комиссии по постройке Охтинского моста изъяли около 5 тысяч документов – весом на 25 пудов. Кроме того, следственные власти приступили к допросам рабочих и десятников, занимавшихся строительством моста.

Обыски коснулись не только представителей городских властей, но и коммерсантов, заключавших контракты на строительство городских объектов. Кстати, коммерсанты благодаря утечке информации еще в ночь на 31 января прослышали о готовящейся ревизии. В ту ночь не смолкали телефоны у многих биржевиков и банкиров. Ходили упорные слухи, которые на следующее утро облеклись в реальную форму. Обыски произошли в правлениях Путиловского завода (на углу Михайловской и Итальянской ул.), Сормовского завода (Итальянская ул., 11), Коломенского завода (наб. р. Мойки, 66), Дебальцевского механического завода (наб. р. Фон танки, 27), а также на Петербургском металлическом заводе, где изготовляли пролеты для Охтинского моста. Обыски шли одновременно и по заранее намеченному плану. Везде производилась целенаправленная выемка документов.

«Штаб» сенаторской ревизии Нейдгарта обосновался в гостинице «Бояр» на углу Бассейной улицы (ныне ул. Некрасова) и Литейного проспекта. Здесь под канцелярию ревизующего учреждения отвели 14 комнат на четвертом этаже. Нейдгарт избрал это место, потому что рядом, на углу Бассейной улицы и Баскова переулка, находилась его квартира. Именно в этот «штаб» доставлялись результаты обысков, которые за первые несколько дней составили 22 тюка с документами общим весом на 50 пудов. Под охраной полиции тюки на специальной подъемной машине поднимали в канцелярию, где для них отвели отдельное помещение. Все изъятые документы относились к мостостроительным операциям и расчетам по ним.

«Сенатор лично вникает во все дела ревизии, не полагаясь на кого-либо, – отмечалось в одной из питерских газет. – Работает он в буквальном смысле слова не покладая рук. При выборе своих ближайших сотрудников гофмейстер руководствовался желанием видеть в них преданных своему служебному долгу помощников, без которых не идет ни одно дело, а тем более столь ответственное, трудное и щепетильное».

В комиссию по сенаторской ревизии входило 19 человек – главным образом представители окружных судов, судебных палат и городских управ различных регионов Российской империи. Среди них – земский начальник Минской губернии В.К. Ольшевский, секретарь Одесской городской управы Н.Н. Потулов, заместитель («товарищ») прокурора С.-Петербургской судебной палаты М.В. Литовченко, заместитель прокурора Киевской судебной палаты В.Г. Гриневич. Работать у Нейдгарта приходилось на износ – с девяти часов утра до полуночи, каждый день, без перерывов на праздничные дни.

«Сенаторская ревизия, искусно и широко организованная Д.Б. Нейдгартом по строго выработанному и продуманному плану, приняла для Петербургского городского управления характер устрашающей бомбы, – писала 2 февраля „Петербургская газета“. – Она уже брошена, зловеще шипит и вот-вот разорвется».

После первой серии обысков ревизоры затребовали постановления Городской думы с 1907 по 1910 год включительно, а также стенограммы думских заседаний. Однако вскоре поползли слухи, что стенограммы предоставить невозможно, поскольку их просто нет – они пропали. «А ведь стенографы всегда налицо», – язвительно замечали в прессе.

«Они продавали городские интересы»

Нейдгарт рьяно принялся за дело, выявляя многочисленные злоупотребления, хищения и махинации в сфере городского управления. «Болезнь», с которой ему пришлось столкнуться здесь, была давно известна и предельно проста: взяточничество и коррупция.

Как выяснялось, отчетность по миллионным мостостроительным операциям в Петербурге держалась порой на «честном слове», заменявшем денежные документы и формальную отчетность. Кроме того, мостостроительные операции оказались тесно связанными с постройкой первой очереди трамваев, поэтому председателя городской ревизионной комиссии Дандре обвинили в злоупотреблениях в двух сферах – и мостостроительной, и трамвайной. Из архива ревизоры взяли много старых дел, касающихся городской отчетности и условий сдачи подрядов на постройку мостов.

«Как лента кинематографа, развертываются события, иллюстрирующие закулисную сторону общественной деятельности, – писала в конце февраля 1911 года «Петербургская газета». – Тайное