class="p1">Анри не ожидал, что командование крепостью на этом чёртовом краю света потребует от него столько всякого… странного. Если подумать, то чего проще – гарнизон маленький, шестьдесят восемь человек, и пара десятков обслуги. Каменные стены, камины, дымоходы, склады и что там ещё. Порох, ружья, холодное оружие. Кухня, кладовые, утварь. Всё, как надо, для жизни и для спокойствия. Да только уже вторым взглядом видишь, что – не как надо, а как-то.

Солдаты, занятые воинской подготовкой, сначала ошалели, потом принялись выражать недовольство. Тихо и по углам. Очевидно, при полковнике Гастоне жизнь была если и не сытнее, то привольнее. Спали долго, караулы стояли абы как, до порядка никому дела не было. Захотел – ушёл, нагулялся – вернулся. Гуляли в лес и в деревню, но в лес чаще, потому что из деревни потом подниматься даже верхом не сильно меньше трёх часов, а лень.

И поэтому теперь то и дело кто-нибудь куда-нибудь убегал, терялся, прятался. А ну-ка, найдите меня, если очень нужно. И не по одиночке, а группами. Должны были дежурить на кухне, а нету. Должны были стоять на стенах – но увы. Должны были явиться на построение – а никто не знает, где.

Приходилось ловить, искать и наказывать. Урезанием рациона, дополнительными дежурствами, троих заводил так и вовсе пришлось собственноручно побить. Рядовые его величества крайне изумились, когда Трюшон потом над ними хохотал и утверждал, что это для них не обида, а великая честь.

О сытости тоже следовало подумать. Вниз спускались раз в неделю, или – по договорённости. Запас солёной рыбы был, суп из свежей тоже появлялся на столе регулярно. Анри смеялся, что и не подозревал, что будет вести жизнь постную и вообще безгрешную, но – как вышло. Мяса в их жизни встречалось значительно меньше, а рыба – это лучше, чем пустой суп с крупой и овощами, и каша.

Интендант Дрю сообщил, что раньше раз в три дня ходили на охоту – по очереди, потому что это на весь день из крепости, воля вольная, всем хочется. Летом добытое мясо сразу же варили или солили, а зимой – морозили. Анри пока не мог представить себе такой мороз, когда в камень смерзается всё – а Дрю говорил, что предстоит едва ли не полгода такой радости. И вёл учёт солонине и вяленому мясу, и рыбе тоже. Потому что зима, говорил он, уже скоро.

Ещё у интенданта был уговор с кем-то из местных торговцев-добытчиков, чтоб привезли муку и крупу – на непонятный период межсезонья. Пока, говорил он, море не встало – можно привезти водой, когда встанет – то по льду, но не сразу, а подождать, чтоб лёд стал крепким и прочным, и потом только. А в межсезонье – никак. Ладно, увидим.

Так вот, с охотников Анри требовал сурово. Ушли на весь день – извольте добыть что-нибудь. Не добыли косулю – несите птиц каких-нибудь, что ли. Лучше съедобных, потому что здешние чайки-кричалки не очень-то годились в пищу. Говорят, они живут на скалах, и весной там бывают гнёзда, оттуда можно добывать яйца, но это сложно, потому что скалы почти отвесно обрываются в воду, и сразу на глубину. Некоторые пробовали и преуспевали. Но это весной, а пока – запасы на зиму.

Анри поставил задачу перед Жаком Трюшоном – чтобы тем, кто оставался в крепости, тоже хватало дел. Мести, чистить, помогать на кухне, разбирать завалы. Нести дозоры на стенах и на перевале. К слову, Анри как услышал про тот перевал, так захотел сам поглядеть, что там такое. Не сразу, но вышло.

Ну что, собрались, выехали с утра и отправились по дороге наверх. Поднялись дважды на высоту стен крепости – по его прикидкам. Совсем скоро дорога достигла перевала, и Анри огляделся в обе стороны.

В знакомую сторону была видна сверкающая водная гладь – и противоположный берег, тоже с высокими горами. А в другую…

Первое, что бросилось в глаза – тут росли не лиственницы и, как их, местные кедры, а ёлки, но какие-то странные, не обычные зелёные, как ёлкам и положено, а сизые, голубоватые. Но красивые – высокие, ровные, могучие. Дорога спускалась вниз меж ровных красивых стволов, и вообще – как будто их тут кто-то посадил. Не по прямой линии, конечно, потому что дорога извивалась и петляла, но – аккуратно вдоль этой самой дороги, по обе её стороны.

ЭТО они увидели все разом. Молочно-белая пелена, похожая с виду на портал, но… какой, к дьяволу, портал может быть такого размера? Он перекрывал дорогу, а по той дороге трое конных ехали в ряд спокойно, и уходил меж деревьями по обе стороны от той дороги, и Анри не мог увидеть конца-края. И капрал Роже Сен-Валле, несущий здесь службу уже десять лет, сказал – сколько ни исследовали, конца-краю этой штуки не нашли. Ни разу. Да, внутрь пытались. Не вернулся никто из тех, кто пытался. И обычно после того, как туда кто-то пёрся, что-то случалось, что-то нехорошее. Непогода там неурочная, только здесь, наверху, а внизу на берегу – едва ли не солнышко. Дерево падало на кого-нибудь, и непременно с тяжёлыми повреждениями потом, если не насмерть. Припасы портились.

В общем, то, что там, недвусмысленно давало понять – к нам не суйтесь. Но это какой приличный человек мог послушать рассказы и принять к сведению, Анри же таковым себя в тот момент не ощущал ни капельки. О нет, он не пошёл в туманное облако, вспыхнувшее при его приближении золотистыми искорками на солнце. Потому что… мало ли. Это не то, что нужно делать просто из любопытства. А вот шишек на земле набрать и побросать туда по очереди – отчего нет? Шишки как в воду канули, и то – по воду бы круги разошлись, а тут – нет, и всё.

Следом полетела горсть гальки – с тем же успехом. И третьим номером – булыжник, подобранный тут же, на обочине. И даже не было слышно, как он упал на той стороне – если упал.

Постояли, послушали тишину, отправились обратно. А когда вернулись в крепость, то оказалось, что треснула большая кухонная печь. А пока её замазывали и спасали – рухнула крыша главной башни.

Вот на ровном месте провалилась на чердак, и всё.

И теперь что хочешь, то и думай.

Впрочем, Анри подумал – неужели