Пригляделась и вспомнила, где видела. В церкви, на службе. И взглянув на лица, я поняла, что они могут быть только сыновьями отца Вольдемара, никак иначе. Глаза такие же, серо-зелёные, и носы такие же, и кудряшки надо лбом. Только у священника волосы седые, а у этих молодцов – золотистые. Молодые копии важного человека всем своим видом кричали о том, что в юности тот человек был возмутительно хорош.

Один из молодых и прекрасных как раз меня и увидел.

- Глянь, Дормидонт, барыня пришла.

- Матушка! – вскинулись оба, только что не на колени попадали.

Парни же просто поклонились – низко, уважительно.

Что ж, мне тоже не трудно – поклонилась, поздоровалась.

- Что тут у нас, рассказывайте, - я кивнула на забор.

- Да что, видишь же, матушка, кладовая сгорела, и забору тоже досталось, - вздохнул Дормидонт. – Но мы сейчас горелое разберём, кучкой сложим, его потом в печь можно, да слетаем мигом до лесу, поищем там брёвна новые на забор. Сухостоя хватает, найдём. Главное – дом цел!

В этом я с ним была полностью согласна – главное, что дом цел. Я кивнула, вошла с чёрного хода, осмотрелась – вроде всё на месте. Да, если бы вспыхнула наша импровизированная винокурня – мало бы не показалось, с самогонкой-то. Не потушили бы даже магией.

Вонь никуда не делась, и к ней примешался запах гари – ещё бы, куда теперь без него. Я оставила наружные двери открытыми – пусть проветривается.

Дошла до большой залы, оглядела – вроде всё на месте. Выдохнула, села на лавку, что-то мне в той лавке не понравилось. Я пригляделась, провела пальцем по поверхности… вашу ж мать!

Всё, абсолютно всё было покрыто гарью, копотью, тонким слоем чёрной пыли. Как после нормального пожара, а что вы хотели, называется.

Да чтоб…! Это ж теперь всё снова мыть, всё-всё-всё! А не вымоем – будем этой копотью дышать. Эх, опыт есть – и на работе бывало, что загоралась проводка. И давным-давно, вскоре после свадьбы, сняли мы с Женей квартиру, и накануне переезда я пришла там прибраться немного. И тоже вот так провела пальцем по стенке… а стенка-то чёрная. И поняла я, что завтра мне уже ночевать в этом вот всём, и если я это сейчас не вымою, больше некому. Потом уже узнали, что в квартире снизу был пожар, хозяева нашей квартиры что-то отмыли, а что за мебелью или под ковровым покрытием – так оставили. А потом мебель вывезли… и вот. Мыла я тогда до середины ночи, но то была маленькая хрущёвка, а тут – здоровенный дом!

Я встала и громко сказала всё, что думала. О моей здешней жизни, о её материальном уровне, о здешних сволочах, которые подожгли дом, и о том, что мне теперь всё начинать всё равно что сначала. И плащи тут лежали, сушились, и сапоги, и кое-что ещё…

Была бы моложе – наверное, села бы и заплакала. А сейчас слёз не было, была злость, невероятная злость. Ту злость я наружу и выпустила, потому что дай мне сейчас в руки виновника – отхлестала бы по голове и по щекам, и это самое малое. Ещё бы за шиворот взяла и головой бы об стенку. Не жаль. Потому что… нельзя так потому что, вот.

- Ничего себе ты умеешь-то, - восхищённо проговорила Ульяна сзади. – Неужто королю во дворце так же предъявляла?

Против воли я рассмеялась. Потому что представила картинку – такой весь из себя король, пузатенький, из сказки, в горностаевой мантии, белой с чёрными хвостиками, сидит на золотом троне, а я перед ним стою вся такая в платье придворном, которое в сундуке, в парике и бриллиантах, и говорю вот эти самые слова.

Мы посмеялись вместе, и стало проще, вот честное слово – проще.

- Ох, Ульяна, это ж теперь всё сначала.

- Ничего, справимся! Руки-то целы, ноги тоже, да и голова на месте. Значит – справимся!

Она говорила верно, да и вариантов нет. Значит – приступаем. Позвать в бочку воды…

- Госпожа Женевьева, идите сюда скорее! – позвала меня Марьюшка снаружи.

Что там ещё случилось?

Я вытерла мокрые руки, подхватила юбки и пошла наружу, где увидела некое форменное нашествие.

14. Что у нас случилось

14. Что у нас случилось

У горелого забора остановился отряд. Те самые солдаты в форме, которые с горы, и при них явный офицер, но – не генерал, другой. Был он высок, черноглаз, широк в плечах и вообще мощен, совершенно лыс, но при том усат.

- Мари, он тоже меня не любит? – шёпотом спросила я.

- Не знаю, - покачала она головой. – Может, он не бывал при дворе?

Хорошо бы. Я подошла и уставилась на мужика в шитом золотом мундире, он увидел меня, уставился в ответ и только что рот не разинул, так мне показалось. Как будто сначала не поверил своим глазам, но после сглотнул, спешился и поклонился.

- Мы его видели, когда плыли сюда на корабле, но он никогда с нами не заговаривал, - тихо проговорила Марья.

- Доброго вам дня, маркиза, - сказал мужик, используя совсем не местный язык. – Полковник Жак Трюшон, к вашим услугам. Что здесь произошло?

- Ой, что произошло, можно подумать, сами не видите, - в сердцах высказалась Марья. – Чуть нас не сожгли!

- Кто осмелился, маркиза? – нахмурился полковник Трюшон, обшаривая меня взглядом.

Сомневается, что ли? Интересно, а он чем провинился, что сюда угодил? Тоже обвинили в измене королевству?

- Так адреса-то не оставил, куда обращаться, - пожала я плечами. – А найти бы нужно, согласны? Я б хоть посмотрела на него, что ли. Интересно же, кто меня так не любит.

- Или не вас, но короля Франкии, - произнёс полковник хмурым официальным тоном.

О да, конечно.

- Да ладно вам заливать про короля, много тут о нём знают, можно подумать, - отмахнулась я. – Чтоб знали и уважали, нужно что-то для того делать, нет? А то дом-то стоит, но в том доме всякий здешний житель что