Что-то пробилось через ураган боли и знакомо резануло слух.

Этот звук… Я его слышал… Где? Он такой… Теплый… Приятный…

Звук стал тоненьким лучиком света, пронзившим мрак вокруг меня.

Свет… Ведь есть еще свет… Ураган имеет два выхода… Один легкий, доступный, темный… Другой — свет. Свет всегда вверху. Нужно двигаться наверх. Нужно двигаться вперед.

Колоссальным усилием воли я двинулся к свету. Концентрируя чувства, я вытаскивал их из провалов тьмы. Заставлял себя воспринимать окружающий мир, заставлял в полной мере воспринимать боль и… пытался игнорировать ее. Это было трудно. Это было больно. Но это имело результат. Когда тот самый звук раздался снова, я распознал его.

Боевой клич Зули.

Казалось, девушка возникла из ниоткуда. Ее кожа отражала свет луны, придавая ей металлический, бронзовый оттенок. В руках она сжимала копье, словно дикая амазонка. Снова издав клич, Зули рывком бросила вперед руки и нанесла удар монстру. Масса твари как-то странно отклонилась, пропуская копье, причем исключительно той частью, куда был направлен удар, вся остальная туша оставалась неподвижной. Еще одна порция щупалец устремилась к Зули и поймала девушку точно так же, как меня недавно.

Проводница выронила копье и вскрикнула.

Вот и все. Вот и конец нашей истории. Моему ребенку не суждено открыть глаза и поприветствовать свет. Пусть Зули предала меня, но сейчас мне стало ее жаль. Я не желал ей такой судьбы. Я не желал такой судьбы никому. Даже себе.

Тварь медлила. Продвижение щупалец в моем теле остановилось. Она разглядывала Зули и размышляла.

Как ей помочь? Как спасти девушку? Может, получится активировать искры и тем самым отвлечь монстра?

Но Зули — не сбежит.

Она не просто так пришла сюда и не отступит. Зули всегда идет вперед. Она никогда не поворачивает назад и не топчется на месте.

А я? Что делаю я?

Ответ очевиден — топчусь на месте. Только в последние дни я двигался вперед. Меня вынуждали. Так ли это плохо, как казалось?

Тварь дернулась, щупальца внутри меня пришли в движение, но теперь это было не мучительно медленное проникновение. Это был скоростной бросок, имевший конкретную цель. Щупальца почти вышли из рук, оставшись только в кистях, но там они разошлись в стороны. Мои пальцы начали двигаться сами собой.

Нет. Не сами. Ими управляла тварь. Она несколько раз сжала и разжала кулаки. Мои кулаки.

Меня снова подняли в воздух. Я стал марионеткой и готовился к спектаклю. Вот только какая у меня роль? И какой в этом смысл?

Тварь сблизила меня и Зули настолько, что стал различим блеск луны в ее глазах.

— Ты простить меня бог Маак? — спросила девушка. — Я быть виновата. Я не иметь другой выход.

Другой выход есть всегда. Но не у Зули. Она всегда идет только вперед, потому что не знает, что можно поступать иначе. Простить ее? Какой в этом смысл? Какой теперь вообще может быть в чем-то смысл?

— Я прощаю тебя Зули, — ответил я.

Искорки счастья блеснули в глазах девушки, но тут же погасли. Я погасил их. Так как мои пальцы сжались на горле девушки.

Внутри все рухнуло.

Вот что собиралась сделать тварь! Задушить Зули моими руками, устроив себе пир из эмоций!

Нет! Не бывать этому! Не позволю!

И я боролся. Я напрягал мышцы. Я сопротивлялся. Но мои пальцы сжимались все сильнее…

— «Какая ирония Марк, ты сейчас своими руками убиваешь своего неродившегося сына», — сказала Стик.

— Нет! — прорычал я сквозь зубы.

Буря возникла рядом. Она кружила вокруг, выжидая момент, чтобы прорваться.

Я лишь крепче сжал зубы и утроил усилия. Пальцы чуть разжались.

Тварь поднесла нас поближе. Да она все состоит из этих щупалец… Даже не щупалец, а лиан… Длинных, извивающихся, живых лиан.

Тварь смотрела на нас и думала, а я прилагал все усилия, чтобы разжать свои пальцы. Успеха больше не было. Да, они перестали сжиматься, но Зули все равно задыхалась. А вместе с ней мой ребенок…

— Нет, — снова прорычал я.

— «Да Марк. Ты сейчас душишь своего сына. Маленького беззащитного младенца. Крохотного новорожденного. Ты когда-нибудь видел новорожденных?»

Воображение тут же нарисовало беззащитное тельце, не имеющее ни малейшего понятия о том, что его ждет впереди. Затем резко переключилось на более взрослых детей, с безграничным восторгом, наблюдавших как ползет жук. Всего лишь жук. Обычный, ничем не примечательный жук. Следом пошли другие картинки. Дети радуются снегу… Дети радуются лужам… Дети радуются грязи…

Нет ничего более искреннего и настоящего, чем детская радость.

Меня ее лишили. Каждый раз я пытался найти ее и каждый раз меня ее лишали. А сейчас я сам забирал у другого возможность ее испытать. У своего сына…

— НЕТ! — сказал я в полный голос.

Буря бросилась на стены сознания, но они устояли. Я ждал этого броска, поэтому был наготове. Но теперь она кружила уже не в отдалении. Она вплотную прилегала к разуму, понемногу изливаясь внутрь, через щели.

— «Прими это Марк», — продолжала Стик. — «Ты все равно не можешь ничего сделать, ты жалкий, бесхребетный сопляк. Выродок».

НЕТ! Я не такой.

Буря. Она рядом. Нельзя поддаваться ей. Взгляд нашел шрамы на руке.

Сжать их. Вдавить внутрь. Загнать вглубь.

Но мое тело больше мне не принадлежало.

Зули дернулась, её глаза расширились. В чем дело? Движение внизу… Одно из щупалец входило девушке прямо в живот. Видимо монстр устал ждать.

— НЕТ! — снова крикнул я.

— «Сожми пальцы Марк. Хватит делать вид что у тебя есть сила воли. Ты слабовольный выродок, и был им всегда. Задуши их».

Выродок. Сопляк. Слова гремели в ушах. Слишком часто я слышал их в своей жизни и всегда верил им.

Но я — не такой. Я могу быть не таким! Это мой выбор, кем мне быть! Никто не в праве решать за меня и навязывать своё решение! Ни Стик, ни этот монстр, ни… отец.

Я посмотрел на тварь, что управляла моим телом.

— Ты хочешь жрать сука? — прорычал я. — Так на, сука, жри!

Я раскрылся навстречу бури. Я впустил ее в себя. Я пропускал ее через себя изливая во внешний мир.

Тварь захлебнулась в этом потоке. Она жадно хватала каждую каплю, сосредоточив на этом все внимание. Человекоподобный силуэт обвалился в полнейший хаос из перемещавшихся лиан. Мы с Зули упали на землю. Тварь растеклась по пространству, стремясь занять как можно больше площади, чтобы поймать все, что я ей давал.

А