с притворной неуверенностью роюсь в ящиках шкафа.

– Почему я так тебе не нравлюсь? – спрашивает он, в тоне его больше любопытства, чем осуждения.

Я оборачиваюсь. Принц, усевшись на край кровати, вертит в пальцах белые шелковые перчатки, которые и впрямь оставили для меня сестры. Он протягивает руку, предлагая мне их взять.

Подойдя ближе, я резко выхватываю перчатки.

– Что ты имеешь в виду?

Он лениво облокачивается на кровать.

– Если я прав насчет мотивов Мэйзи, то вполне могу понять, почему она меня невзлюбила. А у тебя что за причины? Мы с тобой даже не знакомы…

Я фыркаю от смеха, натягивая перчатку.

В его глазах вспыхивают веселые искорки.

– Значит, знакомы?

Я напряженно застываю.

– Я бы так не сказала.

– Тогда объясни, в чем дело. – Я надеваю вторую перчатку и поджимаю губы, ничего не говоря в ответ. – Да ладно! Ты ведь уже оскорбила мои способности вести себя, как подобает принцу, и все же сохранила голову на плечах, – насмешливо бросает он. – Я и впредь ожидаю столь же беспощадной честности.

Наконец, я встречаюсь с ним взглядом.

– Зачем?

Выражение его лица меняется. На миг он хмурится, а после, пожав плечами, небрежно отворачивается.

– Потому что мне редко удается услышать правду. – Несмотря на показное безразличие, он говорит искренне. И кажется почти уязвимым.

Неужели он ничуть не оскорбился, учитывая, как я с ним разговаривала? Если бы он только знал, что именно мне нагрубил пару дней назад в переулке.

– Давай выкладывай, – произносит он, вырывая меня из задумчивости. Он поводит бровями, растягивая губы в кривой усмешке, но серьезность из глаз так до конца и не уходит. – Какой ужасный проступок так испортил твое мнение обо мне?

Я подавляю желание побарабанить пальцами по бедрам и взамен складываю руки на талии. Если он хочет беспощадной честности, я вполне могу поведать ему часть правды.

– Я была на вчерашнем балу, – поясняю ему, задрав подбородок.

Он откидывает голову назад.

– А это что-то значит?

– Я видела тебя на помосте, – медленно, осторожно говорю я.

Усмехнувшись, он поднимается с кровати и неторопливо делает несколько шагов в мою сторону.

– Правда? Полагаю, я выглядел прекрасным и великодушным?

Я отступаю на шаг назад, во мне вспыхивает гнев.

– Скорее уж высокомерным, самодовольным и угрюмым…

– Угрюмым? – Он удивленно открывает рот. – Угрюмым???

– Да, угрюмым. А еще ты грубо и пренебрежительно вел себя с гостями. Тебя ведь, кажется, очень волнует, что подумают о тебе другие? Так вот, ты и пальцем не шевельнул, чтобы вызвать в них теплые чувства. Хотя, похоже, почти все готовы бесконечно мириться со скудным вниманием с твоей стороны. Признаюсь, мне не понять ни тебя, ни твоих бесчисленных поклонников.

Он открывает рот, намереваясь что-то сказать, и тут же вновь его закрывает. Может, я наговорила лишнего? Или высказалась слишком резко? Несмотря на просьбу о честности, не стоит забывать, что передо мной принц и он привык, чтобы его обхаживали.

Я уже готова взять слова назад и попросить прощения, но Франко вдруг спрашивает:

– Именно таким ты меня увидела? Грубым и пренебрежительным? На балу, когда я сидел на помосте…

Как ни странно, в его голосе нет осуждения, лишь явное любопытство. И я набираюсь смелости сказать правду.

– Да.

На миг он отводит взгляд, а когда вновь смотрит на меня, я не замечаю никакого сходства с принцем, которого видела на троне. И в нем нет ни капли высокомерия мужчины, встреченного мною в переулке.

– Поверь, я вовсе к этому не стремился. И даже не предполагал, что останутся последствия. Вообще-то, я хотел пошутить. И чтобы никто не понял. Это был… не я.

Я хмурюсь. Чего никто не должен был понять?

– Франко, по-прежнему не знаю, о чем ты говоришь, – покачав головой, сообщаю я.

Он лишь молча наблюдает за мной. Я жду, что он пояснит свои слова, возможно, явив еще толику уязвимости, которая порой мелькает в его взгляде. Но в мгновение ока выражение лица Франко меняется. Теперь, полное веселого самодовольства, оно кажется гораздо более знакомым.

– Пойми лишь одно, – насмешливо произносит он. – Я вовсе не угрюмый. Я забавный, умный и обаятельный. А обаятельные не бывают угрюмыми.

Он меняет тему, явно уклоняясь от ответа, и я почему-то ощущаю укол разочарования. Однако, пользуясь возможностью, и сама стремлюсь закончить серьезный разговор.

– Обаятельный? Ты? – подхватив его тон, поддразниваю я.

– О да, я ужасно обаятельный. Все так говорят.

Я склоняюсь в притворном реверансе.

– Простите мою ошибку, ваше обаятельное высочество.

– Никогда не называй меня так. Или, по крайней мере, не говори с таким сарказмом. Обычный тон вполне уместен, ведь что есть, то есть.

– Никогда не слышала, чтобы кто-то так расхваливал себя перед другими. Умный и забавный? Обычно это очевидно, стоит лишь немного пообщаться.

– Тебе так нравится меня оскорблять?

– Если уж мне придется терпеть твое присутствие в обозримом будущем, должна же я получить хоть какое-то удовольствие.

Как только слова слетают с губ, мне тут же хочется взять их обратно. Он не ошибся, мне и правда нравится его оскорблять, и я стараюсь пользоваться любой подвернувшейся возможностью. Но, пожалуй, пора остановиться. Он мне не друг, не любовник, лишь коварный принц и равнодушный союзник. Если он захочет, то вполне способен уничтожить меня любым удобным способом. Возможно, сейчас он шутит, но я видела его темную силу.

– Прости, я перегнула палку, – опустив голову, признаюсь я.

– Ты перегнула палку, – тихо произносит он, и от его слов по спине бежит холодок. Но когда я поднимаю глаза, то вижу, что он весело улыбается. – Ты чуть не оставила меня без работы. Ведь обычно оскорблять – моя обязанность. И все же, полагаю, мы отлично поладим. – Я чуть улыбаюсь ему. – Ровно, как морская гладь, – добавляет он, и я вскидываю бровь. Положив одну руку на бедро, он галантно взмахивает другой. – Ведь ты же из Мореи. По крайней мере надеюсь, если ты и правда служанка принцессы. – Я никак не реагирую на его слова, стараясь не обращать внимания на последнее заявление. К счастью, он, похоже, полагает, что мне просто не понравилась ужасная шутка и грозит пальцем. – В конце концов, ты будешь у меня смеяться, искренне и от всего сердца, а не просто насмехаться надо мной. А теперь давай руку, бессердечная самозванка. Нас ждет опера.

Глава 25

Эмбер

Глубоко вздохнув, я беру Франко под руку, и мы выходим из комнаты. К счастью, в коридоре почти никого нет. И все же чем дальше, тем оживленнее становится дворец, особенно