Решил я, как бы ни опасно это было, вновь пойти на оправданный риск. Вечером, когда пилоты, отлетав свое, отдыхали, я прокрался к жилым домикам, а ночью выкрал одного из летчиков. Сделав ставку на то, что туалета в этих времянках нет, я выиграл приз. Около трех часов ночи один из летунов вышел до ветра и был прибран мной в ближайшие кусты. Охраны возле мест отдыха персонала аэродрома не было совсем, только на краю взлетной полосы, это и дало мне возможность все провернуть.

Пленный, спросонья не понимавший вообще, что с ним происходит, сначала молчал, уставившись на меня сонными буркалами. После пары оплеух летчик все же пришел в себя и едва не закатил истерику на весь лагерь. Пригрозив летуну, что вырежу ему сердце и заставлю сожрать, провел допрос. Оказалось, что хоть это и не станет легким делом, но дозаправка в воздухе возможна, причем на такой путь и горючки-то потребуется немного. Трудность была в самом угоне самолета. Стояли-то они открыто, да вот для приведения к готовности нужны техники. И как мне такую ораву контролировать? Да еще и летал на двухместном не мой пленник. Самолет был причислен к штабу, трофей, и пилот на нем был свой. После нужного вопроса летчик все же утвердительно кивнул, подтверждая, что он способен управлять и этим судном.

– Думаю, что, если ты сейчас не приведешь в нужное состояние аэроплан, я просто тебя зарежу, разговор окончен! – я устал. Плевать, не самолетом, так как-нибудь выберусь, один черт, дорога одна. – Выбор есть всегда, дело за тобой. Если думаешь привлечь внимание охраны, знай, это будет последним, что ты сделаешь в этой жизни, поверь, шутить я не намерен.

И ведь последнее мое заявление, уж не знаю, тон был подходящим или слова, но все же возымели действие. Летун попросил у меня помощи, для раскрутки винта, я охотно согласился. Топливо притащили на пару с летуном, тут и тащить-то было метров триста, и охраны на складе не было совсем. В кабине как-нибудь размещусь, канистра не большая, главное взлететь.

Летун проделывал одному ему известные манипуляции в кабине, я просто ждал сигнала для раскрутки винта. Если честно, немного боязно было, как бы руки не оторвало. Но все прошло отлично. Двигатель чихнул и мгновенно заорал как резаный, я аж присел и начал осматриваться по сторонам. Предупрежденный летчик махнул мне рукой, это я потребовал от него доклад о готовности. Аэроплан уже начинал движение, а я пытался разместиться в кабине, не ударившись при этом о поперечину сверху, когда на поле начали вылезать техники, солдаты охраны и другие летчики. Пихнув в плечо летуна, приказывая взлетать, я обернулся к пулемету, установленному сзади. Воевать не собирался, но, если побегут к нам, отгоню.

Тяжело и натужно рыча слабым двигателем, аэроплан начал разбег и, удивив меня в который раз своим состоянием, рванул в небо. Сердце пропустило пару ударов, но радость от осознания того, что лечу домой, заставила его биться в два раза быстрее прежнего. Да уж, здесь я еще не летал, осталось море испытать.

На аэродроме царила… нет, не паника, а какая-то нелепая пауза. Все, кто выбежал на поле, тупо стояли с открытыми ртами и, задрав головы вверх, наблюдали, как мы улетаем. Никто не сделал и попытки как-то помешать, а тем более выстрелить, да и оружия в руках я не видел.

Поднимаясь по спирали, аэроплан, казалось, ползет, как муха по стеклу. Да, скорости нынче просто атас, но чего тут мечтать, авиация сейчас лишь зарождается, но уже скоро самолеты начнут носиться в воздухе быстрее пули.

Летун держал высоту всего метров триста. Оказалось, что выше они и не забираются почти, ПВО еще нет, а так, если что-то откажет, то хоть падать невысоко. За такую инициативу я, смеясь, похвалил летуна, проорав ему поощрение, хотя вряд ли он меня слышал. Через какое-то время в полете уже сам летчик в переговорную трубу попросил меня о посадке. Я, думая, что возникли неполадки, дал добро, а летун начал снижаться. Было уже достаточно светло, мы и вылетали в сумерках, поэтому я внимательно смотрел вниз.

Найдя подходящее место, им оказалась полевая дорога, аэроплан был успешно посажен, и летун заглушил двигатель. Оказалось, тот хотел заправиться, а то он боялся заправляться в воздухе. Если честно, я и сам этого боялся.

– Мы где сейчас, хотя бы примерно? – спросил я, помогая летчику справиться с топливом.

– Прошли примерно сто пятьдесят километров.

– А ты линию фронта пересек? – вдруг спросил я.

– Нет, мы на территории под контролем нашей армии…

– А какого черта ты летишь тут? Надеешься, что при посадках тебя спасут? Ты или идиот, или очень умный. Если я только пойму, что мне грозит плен или пуля, я просто тебя убью. Так и знай, ты меня не переживешь. А вот если доберемся благополучно, я гарантирую тебе нормальную жизнь. Больше того, если все сделаешь, как я требую, я просто отпущу тебя, а не сдам в плен нашей армии. Перелетишь линию фронта и все, ты дома. Даже самолет как трофей мне не важен.

– Вы правда отпустите меня? – Кажется, до него дошло, что я вовсе не желаю ему зла, а хочу просто добраться домой.

– Слово офицера! – Плевать, что я не офицер, пусть видит, что я серьезен.

После такой беседы наши дела наладились. Мы дружно дозаправили самолет, надеюсь, что горючки все же хватит, и, вновь поднявшись в небо, пошли на восток.

Слава богу, что в эти времена еще не слыхали о ПВО. Более того, видя нас в небе, войска, что находились на земле, даже не пытались стрелять. Если честно, удивило это и расстроило. Ведь такие аэропланы летают, причем достаточно часто, с них и бомбы небольшие бросают, и постреливают, не говоря о разведке. Эту картонную этажерку сбить можно, наверное, даже из нагана, если попадешь. Странно это, надо будет у кого-нибудь из офицеров обязательно спросить об этом, а точнее, порекомендовать действовать решительнее.

Бензин кончился. Летун предупредил об этом за пару минут до остановки двигателя, и мы быстренько так сели. Повезло, что вокруг были весенние поля, хоть и раскисшие немного, видимо, вчера был дождь, но все же поля подходили для посадки лучше, чем леса. Аэропланам этого времени для посадки, как и для взлета, требовалась совсем маленькая площадка, скорости-то нет совсем. Этот вид транспорта имел только одно преимущество перед наземным: двигаться можно по прямой.

Никаких воинских частей тут не было, и вопрос, как быть дальше, завис в воздухе. Я поинтересовался у пилота, осталось ли у него топливо для перелета через линию фронта? Все же мы не углублялись в наш тыл, а летели в основном вдоль передовой, отойдя от нее на всякий случай буквально на пару километров. Тот, смущаясь и что-то мыча под нос, развел руками.

– Да вот не верю я, что ты израсходовал все до капли. Спрашиваю не потому, что хочу заставить тебя вновь взлететь и продолжить путь, а именно потому, что хотел отпустить.

И он оправдал мои догадки, топливо еще оставалось, но совсем мало. Вот же чертов ас, не побоялся заглушить мотор и садиться планируя, я только затылок почесал. Слово свое я сдержал и, заставив отдать мне свои карты, оказалось, они были у него в кабине, приказал ему исчезнуть.