– Говорят, людей насквозь визит. Рентген.

– Все они там в Канцелярии такие.

– Крысиное логово, одно слово.

Герти бы засмеялся, если бы не опасался того, что смех истратит последние крохи сил и лишит его сознания.

Консьерж за стойкой остался прежний, хорошо ему знакомый. На Герти он взглянул с профессионально-вежливой гримасой, однако Герти успел заметить истинное выражение, мелькнувшее в его взгляде первым.

Выражение явственного ужаса.

– Я хочу освободить номер, – сказал ему Герти, едва шевеля языком. – Благодарю за гостеприимство.

– Конечно, сэр. Я отмечу в журнале.

– Сколько я остался должен за номер?

– Ровным счетом ничего, сэр.

Может, мистер Шарпер или мистер Беллигейл, выходя, выписали консьержу чек? Нет. Он хорошо помнил, как удалялись их узкие черные спины. Они даже не останавливались у стойки.

– Здесь, наверно, какая-то ошибка, – пробормотал Герти. – Я уверен, что оставался должен за номер не меньше соверена…

– Никакой ошибки, сэр. Совершенно никакой. Благодарим вас за то, что остановились в «Полевом клевере».

Герти пожал плечами и повернулся к выходу. Под ногами тихо скрипели стеклянные осколки.

– Одну минутку, сэр!

– Да?

– Часом ранее для вас оставили пакет. Как раз до того, как началась… началось…

Герти вспомнил мальчишку-коридорного, и его едва не выкрутило наизнанку.

– Пакет? – спросил он слабым голосом. – Ах да, пакет. Дайте его мне.

– Вот он, сэр.

Пакет оказался небольшим свертком в простой вощеной бумаге и весьма легким.

– Оставлено, судя по всему, для вас. Но джентльмен не назвался.

– Ничего, неважно.

Бумага затрещала под пальцами. Сорвав обертку, Герти уставился на содержимое свертка. Оно состояло из достаточно внушительной пачки разномастных банкнот и простой почтовой карточки, посреди которой короткой угольной линией чернела строка букв. От карточки исходил сильнейший запах ванили. Взяв в руки бумажный прямоугольник, Герти приблизил его к глазам и прочитал: «Бегите с острова немедленно. Пока еще живы. И никогда не возвращайтесь».

Подписи не имелось.

– Что-нибудь еще, сэр? – почтительно спросил консьерж.

Герти опустил деньги и карточку в карман.

– Нет, – сказал он. – Благодарю. Впрочем, если не трудно, вызовите мне кеб…

Часть 3

Прикладная ихтиология

When I go fishing

I’m always wishing

Some fish will be my prize;

But while I’m fishing,

The fish are wishing

Otherwise.

Английский детский стишок-считалка

Входя в кабинет мистера Шарпера, Герти всякий раз ощущал себя дрессировщиком, по доброй воле забирающимся в клетку с тигром. Или с черной пантерой. Но у дрессировщика есть кнут, есть заткнутый за пояс револьвер, есть дежурящие возле клетки помощники, готовые в любую секунду стегнуть хищника водяным хлыстом из брандспойта. У Герти ничего этого не было. А если бы и было… Он почему-то был уверен, что в обществе секретаря Канцелярии Шарпера револьвер показался бы не опаснее шляпной булавки.

– Полковник! – Мистер Шарпер с распростертыми объятьями поднялся с кушетки, на которой обыкновенно проводил после завтрака около часа, листая поступившую за ночь корреспонденцию.

Состояла она из мотка телеграфных лент и великого множества разноцветных бланков, которые тонкие пальцы Лександра Шарпера подхватывали бесшумно и молниеносно, столь же быстро откладывая в разные стопки или отправляя в корзину для бумаг.

– Приятно видеть вас, даже в столь ранний час. Кофе? Сигарету?

Герти вежливо отказался. Шарпер имел обыкновение пить кофе настолько сладкий, что едва не слипались зубы, и густой, как вар, которым заливают брусчатку. Глаза Шарпера усмехнулись, ослепив Герти на миг замурованной в них зеленой искрой.

Ему повезло. Тигр был сыт, и тигр был в благодушном расположении. Настолько, насколько это возможно для хищника его породы. Герти чувствовал – подкожно, подспудно, – что достаточно совершить малейшую оплошность, выраженную одним взглядом или жестом, как из мягкой шерсти вынырнут зазубренные черные когти. И служащим долго придется отмывать клетку от кровавых, липнущих к подстилке клочьев того, что прежде было мистером Уинтерблоссомом…

– Я по служебному вопросу, – сказал Герти, чувствуя себя невероятно скованно и пытаясь компенсировать это уверенной жестикуляцией.

– Не сомневаюсь, полковник! – с готовностью отозвался мистер Шарпер. – Человек вроде вас не мыслит существования без службы. С моей стороны глупо было бы считать, что вы решили обсудить со мной рецензию в «Серебряном рупоре» на последнюю пьесу. Усаживайтесь поудобнее, прошу вас. Как вам ваш новый кабинет? Освоились?

– Обвыкаюсь понемногу.

– Хорошо. Если возникнет потребность в чем-либо, немедленно ставьте меня в известность. Сразу обращайтесь ко мне, не к мистеру Беллигейлу. Он прекрасный работник, прекрасный, но, между нами, немного крючкотвор.

Если у Герти и возникали ассоциации при мысли о мистере Беллигейле, то не с крючками, а скорее с пыточными крючьями. Но затрагивать эту тему в кабинете секретаря он не счел нужным.

Кресло для посетителей было необычайно мягким, обтянутым превосходной кожей, но Герти, усевшись на самый его край, ощущал себя так, точно взгромоздился седалищем на потертую от долгого использования пыточную дыбу каменной твердости. Это было в природе мистера Шарпера – влиять своим присутствием на любые окружающие его вещи. Герти успел обратить на это внимание за то время, что провел на службе в здании Канцелярии, хоть и встречался с секретарем лишь изредка.

Он прочистил горло, мгновенно высохшее, стоило лишь мистеру Шарперу обратить на посетителя выжидающий взгляд. Секретарский взгляд пронимал до глубины души, хотя, казалось бы, ничего страшного в нем не содержалось, если не считать дьявольской зеленой искры. И дружелюбная улыбка мистера Шарпера смягчала этот взгляд не более, чем ложка сахара может подсластить пинту яда гремучей змеи.

– Дело в том, что я уже обращался к мистеру Беллигейлу. По другому вопросу.

– Вот как? Ах да, знаю, он докладывал. Кажется, вы запрашивали материалы по одному из наших дел?

– Да, сэр. По делу… кхм… некоего Уинтерблоссома.

Шарпер щелкнул пальцами.

– Точно. Уже знаете, как его прозвали газеты?

– Н-не читал, – солгал Герти.

– Бангорская Гиена, – произнес Шарпер, явственно смакуя каждую букву. – Вот как они зовут его. Только, мне кажется, прозвище это не вполне отображает суть. Гиена – падальщик, примитивный хищник. Она не играет со своими жертвами. А Уинтерблоссом… Помните, что он сделал с тем бродягой в Уиндон-сквере?

Герти неуверенно кивнул.

– Что-то припоминаю, сэр.

– Пустил его на ремни, вот что. Я не удивлюсь, если этот парень работал прежде скорняком. Чрезвычайно точная и даже кропотливая работа. Словно распустил на нитки старый свитер. Удивительная штука – человеческое тело, верно, полковник? Кто