Шрифт:
Закладка:
Но это Герти не пугало. Как и всякий опытный деловод, он знал, что любую информацию можно просеять сквозь тонкое сито анализа, достаточно лишь грамотно разложить ее и планомерно поглотить. С этой работой он был хорошо знаком. Это была его, Герберта Натаниэля Уинтерблоссома, работа. Которой его лишила череда удивительных и необъяснимых событий.
Среди множества листов обнаружилась фотографическая карточка, выпавшая Герти на колени. Он машинально взял ее и поморщился. Человек, изображенный на ней, обладал способностью вызывать антипатию с первого взгляда. Неприятный человек.
Покатый тяжелый лоб, перечеркнутый давно заросшим рубцом повыше глаза, сами глаза близко сдвинутые и невыразительные. Тусклые, но не такие, как у мистера Шарпера в момент задумчивости. Эти напоминали не потертый перламутр, а щели для монет в газетном автомате. Пустые и прищуренные. Равнодушно-металлические. На такой взгляд наткнуться, пожалуй, не приятнее, чем на заточенные арматурные пруты. Довершали картину плотно сомкнутые губы и бесформенные бакенбарды, даже на черно-белой фотографии выглядевшие грязными.
«Чего-то подобного и следовало ожидать, – подумал Герти, разглядывая карточку. – Этот тип совершенно не похож на пропавшего дирижера здешнего оркестра, например, или на профессора классической литературы. Пожалуй, больше всего он похож на немолодого головореза».
– Кто он?
Мистер Шарпер пригладил рукой волосы, хотя они в этом совершенно не нуждались.
– Достаточно интересный человек с богатым жизненным опытом.
– Видимо, именно его опыт очень интересует Канцелярию?
– Да, и все больше с каждым годом. В папке вы найдете исчерпывающую информацию об этом джентльмене. Однако, поскольку я хорошо знаком с его биографией, могу вкратце изложить ее вехи. Итак, мистер Айкл Онтгомери Стиверс родился здесь, на острове, в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Говорят, с детства отличался весьма недружелюбным характером. Одноклассники описывали его как крайне несдержанного подростка, болезненно-мнительного и очень агрессивного. Он без раздумий вступал в драку и орудовал кулаками с несвойственной для детей жестокостью. Первую челюсть своему противнику он своротил еще до того, как их класс прошел Хартию вольностей[65], а к моменту, когда проходили Реформацию, уже успел неоднократно обнажить нож.
– Милый мальчуган, – отметил сдержанно Герти.
– Добавьте сюда то, что он изувечил школьного истопника и едва не проломил молотком голову собственному отцу. Неудивительно, что заканчивать свое образование он на полгода отправился в тюрьму, будучи еще несовершеннолетним.
«Плохо дело, – пронеслось в голове у Герти. – Этот парень, судя по всему, асоциальная личность. С другой стороны, молодости свойственна жестокость, которую время подчас перековывает в иную форму. Не зря же говорят, что даже Джипси Мэйс[66] в юности был не дурак почесать кулаки об окружающих… Возможно, все не так плохо и этот Стиверс в конце концов пристроился к какому-то делу. Например, сделался портовым рабочим или зеленщиком…»
– Выйдя из тюрьмы, Стиверс, по всей видимости, решил отточить таланты, развитые в нем с детства. Он отправился служить в морскую пехоту.
Папка вдруг потяжелела сама собой, так ощутимо, будто все содержащиеся в ней бумажные листы вследствие загадочной алхимической реакции превратились в расплющенные свинцовые пластины.
– Куда, простите?.. – напряженным голосом уточнил Герти.
– Сто третий полк морской пехоты Ее Величества, – спокойно пояснил мистер Шарпер. – Он размещен на острове уже много лет и составляет костяк нашего гарнизона. Вербуют туда, как правило, самых бесстрашных парней, из которых со временем получаются превосходные, высшего сорта, головорезы. Дело в том, что служба в здешних широтах – работа весьма опасная и требующая, я бы сказал, определенного склада ума. Слабаки на такой работе долго не выдерживают. Здесь, полковник, не Европа, здесь Полинезия – средоточие варварской дикости и всевозможных опасностей. Белый человек, оказавшись здесь, сталкивается с тем, что на континенте и вообразить трудно. Малярия и болотная лихорадка, внезапные, возникающие из ниоткуда шторма, кровожадные хищники… Впрочем, кому я это рассказываю! Вы-то знаете все это не понаслышке.
– Разумеется. – Герти удалось с достоинством кивнуть. – Случалось, знаете ли, попадать в самые неприятные ситуации.
– Вы о том случае, когда вам пытались отрезать уши дикари с острова Энтри?[67]
Герти едва подавил желание прижать руки к ушам, чтобы убедиться в том, что они занимают свое законное, природой и Создателем предусмотренное, место.
– Д-да, вроде того. Там я пережил не лучшие минуты.
– Сейчас, конечно, наступили относительно спокойные времена для Короны, но морской пехоте Ее Величества пришлось немало потрудиться, чтобы сделать эти края безопасными для королевских подданных. Как вы знаете, отнюдь не все полли добродушны и миролюбивы, есть среди них и агрессивные племена, в которых скальп белого человека ценится более, чем у нас – самый надежный вексель.
– Мне это известно, – подтвердил Герти, знакомый с нравами жителей Полинезии исключительно по брошюре Спенсера и О’Коннора. – Некоторые племена на редкость кровожадны, встречаются и каннибалы.
Мистер Шарпер утвердительно качнул головой.
– Вашими устами говорит истина, полковник. Дикий край, суровый край, куда цивилизация лишь протоптала тропинку. Вам приходилось слышать про мыловаренную компанию «Йоханс и Йоханс»?
– Нет. Уверен, что нет, – сказал Герти, пытаясь сообразить, какую связь может иметь мыловаренная компания с пропавшим джентльменом по имени Стиверс.
– Ее пример примечателен. А историю о ней я иногда рассказываю тем, кто берется судить о здешних нравах, всю жизнь прожив на материке. Компания эта подвизалась здесь в семидесятых годах, и владели ею два джентльмена из Дрездена. Привезли с собой кучу немецкого оборудования и обосновались на одном из атоллов, миль сто от острова. «Мыловаренная компания “Йоханс и Йоханс”. Уникальное, душистое, полезное для кожи противобактериозное мыло». Дела сразу пошли недурно. Штат у них был человек в сорок, все инженеры да помощники, а рабочую силу они нанимали уже здесь, что обходилось компании куда дешевле. Что поделать, многие промышленные воротилы рассматривают в наше время Полинезию как рынок едва ли не бесплатной рабочей силы. За те деньги, что обойдется годичный труд какого-нибудь трудолюбивого полли, в Англии вы не наймете и осла. Некоторые и вовсе работают за миску батата, как рабы.
– Ужасно, – с чувством сказал Герти.
В другой раз описание дикарских лишений тронуло бы его, как человека чувствительного, до глубины души, сейчас же он не мог дождаться, когда мистер Шарпер перейдет к сути.
Но секретарь Канцелярии никуда не спешил.
– Приходится признать, что на многих здешних плантациях царят ужасные нравы. Полли – голодные, ободранные, зачастую не имеющие никакой одежды, кроме набедренных повязок. Надсмотрщики же нещадно
