— Выходит, что какой-то из этих портсигаров фальшивый, — поделился он своими мыслями с Горским.

— Похоже, что они оба фальшивые, — ответил искусствовед, окинув металлические коробочки наметанным взглядом. — Золото самоварное; вместо камней — цветные стекляшки.

— Да я не о том, — сказал Викентий Львович. — Вот этот, — Хайзаров показал на один из портсигаров, — прихватил из квартиры банкира распутинский секретарь Симанович, а потом заложил его в парижском ломбарде. Внутри были векселя. Вот и инициалы совпадают — «AB» — Арнольд Борштейн. Тогда откуда взялся второй с сохранными расписками на драгоценности? И почему на нем монограмма «ZB»?

— Насчет монограммы не знаю, — ответил Горский, — но меня больше интересует другой вопрос: почему портсигар с расписками, переданный Борштейном утонувшему на «Титанике» адвокату Краузе, потом волшебным образом оказался в тайнике банкирской квартиры? И почему второй портсигар нашли у убитого швейцарского коммерсанта Отто Курца?

— Как вы сказали?! — воскликнул внезапно прозревший Хайзаров. — Курца?!

— Ну да, Отто Курца, — подтвердил Горский.

— Ну тогда все понятно! — победным голосом сказал Викентий Львович. — Знаете, как называлась адвокатская контора Фрица Краузе?.. «Краузе и Курц». Значит, перед тем как сесть на «Титаник», адвокат успел передать портсигар с сохранными расписками своему компаньону. Тот приехал в Петербург, чтобы получить по ним украшения, и попутно решил забрать векселя. Сам Арнольд Карлович Борштейн был тогда болен, и портсигар передал зять банкира — тоже, кстати, Борштейн. Потом Курц погибает в уличной потасовке, а Борштейн-младший вытаскивает у него из кармана портсигар, но не тот, который он ему передал, а другой — с расписками.

— Очень может быть, — согласился Горский. — Ваша версия весьма правдоподобна. Что же касается монограммы, то могу предположить, что первый портсигар, скорее всего, принадлежал кому-то из предков Борштейна, потому он им так дорожил, несмотря на копеечную стоимость самого портсигара. Когда же банкиру пришлось отдать его Краузе как своего рода пароль, то он заказал себе такой же, но уже со своей монограммой.

— Точно! — воскликнул Хайзаров. — К тому же этот скряга пожадничал и второй портсигар тоже велел сделать не из золота и драгоценных камней, а черт знает из чего.

— Не думаю, что он, как вы говорите, пожадничал, — возразил Горский. — Арнольд Карлович был очень богатым человеком. Видимо, для него было важно, чтобы новый портсигар был таким же, как и тот, который он отдал…

В этот момент рассуждения искусствоведа были прерваны стуком входной двери. На кухню, где сидели Горский с Хайзаровым, вошел, не снимая плаща, Михаил Ильич и, ни слова не говоря, уселся за стол.

— Что-то вы долго… — прервал молчание Викентий Львович. — Мы тут вас заждались…

— Пришлось еще в Публичную библиотеку заехать, — сказал Волгин, бросив на кухонный стол потрепанную книжицу.

Викентий Львович взял томик в руки и прочел вслух написанное на обложке:

— Аркадий Аверченко, «Петухов», 1911 год, издательство «Шиповник».

— Это ключ, — пояснил Волгин. — Теперь мы сможем прочесть послание банкира, — Михаил Ильич не без гордости посмотрел на своих застывших с открытыми ртами компаньонов. — Где там у вас этот документ хранится? — спросил он у Горского.

— Вообще-то, он тут, при мне, — похлопав ладонью по внутреннему карману пиджака, сказал Кирилл Венедиктович. — Не сам документ, конечно, — тут же оговорился искусствовед. — Подлинник находится в архиве, но я переписал его слово в слово.

Горский вытащил на свет божий несколько мятых листов исписанной бумаги и положил их на стол. Хайзаров с Волгиным принялись рассматривать записи.

— Чего это у вас здесь написано? — не понял Викентий Львович. — Какие-то слова вперемежку с цифрами.

— Само письмо Борштейна написано на идиш, — стал объяснять Горский. — Здесь на бумаге оно уже в переводе на русский. Большинство слов зашифровано цифрами: номер страницы, строчки и слова в книге. Однако имен собственных, а также некоторых слов в книжке, видимо, не нашлось, и банкир написал их как есть — без шифровки. Потому-то я и узнал, например, о портсигаре, об Арбитре, о тайнике — эти слова, как видите, написаны текстом.

— Значит, теперь, когда у нас есть книга, мы найдем недостающие слова и узнаем, где спрятаны драгоценности? — осторожно, как будто боясь спугнуть удачу, спросил Хайзаров.

— Да, да, давайте прямо сейчас и приступим! — засуетился Горский — У вас здесь есть бумага и ручка?.. Вы, Викентий Львович, будете записывать, а…

— Я, видите ли… пишу по-русски неважно, — перебил его Хайзаров.

— Давайте я буду записывать, — вмешался Волгин, — а вы тогда берите книгу — будете искать нужные слова.

Где-то через час лихорадочной работы у кладоискателей оказался на руках полный текст письма, написанного в начале века директором Международного промышленно-аграрного банка Арнольдом Карловичем Борштейном.

— Ну, что получилось? — спросил Викентий Львович у Волгина.

Михаил Ильич пробежал глазами свои записи, после чего моментально изменился в лице, буквально почернев от досады. Он со злостью скомкал бумагу и в сердцах бросил ее на стол.

— Что?! — сгорая от нетерпения, снова спросил Хайзаров.

— Да что ж за… такая?! — только и смог вымолвить Михаил Ильич, добавив после этого довольно длинное и замысловатое ругательство.

Викентий Львович схватил смятую бумагу и, развернув ее, принялся жадно читать.

— Говорите же, что там написано?! — торопил его Горский.

Хайзаров не отвечал, снова и снова перечитывая письмо.

— Ну надо же! — наконец подал он голос. — Оказывается, Борштейн — вот ведь хитрая бестия — каким-то образом устроил так, что переданные в залог драгоценности хранились не в Зимнем дворце, а в сейфе, который был арендован в его же банке на Екатерининской улице. Потом, видимо предчувствуя грядущие потрясения, он спрятал романовские украшения в картину…

— Какую еще картину? — упавшим голосом спросил Кирилл Венедиктович.

— А такую! — стукнув кулаком по столу, воскликнул Михаил Ильич. — В вашей бумажке сказано, что переданные в залог драгоценности, находившиеся до того в Бриллиантовой комнате Зимнего дворца, переместили на хранение в банк Борштейна, а тот, для надежности, вынул их из сейфа в денежном хранилище и спрятал в тайник, устроенный в раме картины, которая висела у него в квартире. На