– Она не предательница, – повторил он. – Джейк, ты считаешь себя таким умным, но при этом искренне веришь, что люди, которые управляют лабораторией и способны генетически спроектировать нас – кем бы мы, черт возьми, ни были, – не смогли обработать одну-единственную видеозапись?

– Полагаю, у них не было причин так поступать.

– Не было причин? Как насчет того, чтобы дать нам повод разозлиться на кого-то, кроме хранителей – тех, кто на самом деле убил Гриффина? Как насчет того, чтобы вселить в нас сомнения и заставить задуматься, можем ли мы друг другу доверять? Что угодно, чтобы попытаться предотвратить еще одну попытку побега. Вторая часть не сработала, но первая, черт возьми, очень даже.

Та часть меня, которую я все еще ощущала в сознании Андреаса, испытывала боль от ярости в его голосе. Я скучала по всему этому и понятия не имела, как решительно он за меня боролся.

– Ты не знаешь, – парировал Джейкоб. – Ты купился на роль жертвы и теперь ищешь оправдание, чтобы все уладить.

Андреас сжал челюсти:

– Ты себя вообще слышишь? Мы знали Риву. Она была одной из нас, была рядом с нами во всем том дерьме, через которое они нас заставили пройти. И осталась такой же. Почему, черт возьми, мы вообще верили тому, что показали нам хранители, а не тому, что видели всю свою жизнь? Вот что самое безумное.

– Я спланировал каждую часть этого побега с точностью до минуты. Мы не упустили ни единой детали. Как еще они могли узнать и подготовить засаду?

– О, так вот в чем тут дело. Ты не можешь признать, что где-то оступился или, возможно, просто был не таким гениальным, каким себя считаешь.

Джейкоб вскочил на ноги:

– Дело вовсе не во мне. Дело в Гриффине, который умер, потому что она…

– Она любила Гриффина, – перебил Андреас. – В чем ты бы нисколько не сомневался, если бы потрудился прислушаться к ней, а не к той злобной истории, которую сочинил в своей голове.

Лицо Джейкоба вспыхнуло от ярости.

– Полагаю, тебе она тоже сказала, что любит, не так ли?

Голос Андреаса даже не дрогнул. Он отвечал уверенно:

– Она любит всех нас. По крайней мере, любила. Но, похоже, даже несмотря на то, каким придурком ты был по отношению к ней, все равно могла бы снова тебя полюбить. Если ты придешь в себя.

О Дрей. Мне хотелось и заплакать, и обнять его, и еще миллион других противоречивых желаний.

Джейкоб буквально брызгал слюной.

– Что за дурацкая сказка. Неужели ты веришь во всю ту чушь, которую она несет?

– Да, – твердо сказал Андреас, – я верю. Потому что я наблюдал за ней и слушал ее в течение нескольких дней, и все говорит о том, что это правда. На случай, если ты забыл, я начал с ней «сближаться» только для того, чтобы она открылась в вещах, о которых иначе ни за что бы нам не рассказала. Я выполнил свою часть сделки. Теперь ты должен меня выслушать.

Сейчас, когда я услышала эти слова, они уже не вызывали во мне прежнего озноба. Он использовал их как аргумент, чтобы заставить Джейкоба согласиться с его доводами, и не более того.

Последние отголоски боли, которые меня терзали, исчезли.

Я была не в восторге от того, как поступил Андреас, или от выбора, который он сделал, когда мы впервые воссоединились. Но он не строил против меня козней до самого конца.

Он действительно осознал свою ошибку и боролся изо всех сил, чтобы изменить мнение всех остальных, – так, как умел.

В воспоминаниях взгляд Андреаса метнулся к дверному проему, где появилась та, прошлая я, болезненно бледная и готовая защищаться. И вдруг, вздрогнув, я уже снова была в своей собственной голове и смотрела в встревоженные глаза Дрея.

Первые несколько секунд мне удавалось только смотреть на него в ответ. Внутри все перемешалось – удивительно, что я вообще до сих пор дышала.

Затем я протянула руку и коснулась его щеки.

От этой робкой ласки Андреас закрыл глаза. Из-под одного века выкатилась слезинка.

– Вот и все, Динь, – пробормотал он. – Ты все увидела.

Должно быть, броня, которую я выстроила, дала трещину, потому что эти слова попали мне прямо в сердце. Я ему верила.

Проведя большим пальцем по его скуле, я поднялась на дрожащие ноги. Я не понимала, что произойдет дальше, но знала, что теперь это – моя история.

Моя мыльная опера. Моя мелодрама.

Возможно, мне все еще было больно, но я могла чувствовать нечто большее. Я хотела быть чем-то большим.

Я приподняла Андреаса за воротник его рубашки. Он неуверенно поднял глаза.

По комнате все еще разносилась ритмичная музыка. И я сказала:

– Потанцуй со мной.

Глава 23

Рива

Танцуя с Андреасом, я испытывала очень странные чувства. У меня внутри словно разыгралась битва.

Метку, которую он мне оставил, пронзали щекочущие ощущения. Что-то внутри меня требовало прижаться к нему еще теснее.

Мои мышцы в сопротивлении напряглись, не готовые избавиться от настороженности, которую я так долго лелеяла.

Он тоже был напряжен и держался от меня на почтительном расстоянии, ни на шаг не приближаясь. Одна из его рук лежала на моей талии так легко, что я едва ощущала давление.

И все равно у меня под кожей разливалось тепло.

Его пальцы слегка переплелись с моими, давая мне возможность отстраниться, если понадобится. Пока мы медленно кружились под лирическую мелодию, он смотрел на меня сверху вниз.

Теперь в его глазах не было красного блеска. Мне казалось, он высматривал малейший признак того, что я передумала, что он злоупотребил своим гостеприимством.

Повисшее между нами молчание начало на меня давить.

– Мне понравились все платья, – сказала я ему. – Выбрать было трудно, но вот это показалось самым подходящим. Оно отражает то, что я чувствую в данный момент.

На его губах появился намек на улыбку.

– Здорово. Я не знал, чего ждать… кажется, я вообще никогда не видел тебя в платье. Или с такой прической. Это была идея Перл?

Я неловко рассмеялась:

– Я просто позволила ей делать все, что она хочет.

– Она хорошо поработала, ты выглядишь сногсшибательно. Когда ты только вошла, я едва мог дышать.

Он замолчал, а когда продолжил, его голос сорвался на последнем слове:

– Я и сейчас едва могу дышать.

Я инстинктивно сжала его руку и услышала, как он сглотнул.

– Не знаю… Я еще не знаю, прощу ли тебя окончательно. Часть меня до сих пор испытывает боль. И это может быть надолго.

– Все в порядке, – быстро ответил Андреас. – Я ни на чем не настаиваю. Просто… это было единственное, что пришло мне в голову. Чтобы показать тебе, как много ты для меня значишь.

К горлу подкатил комок.

– Мне все очень понравилось.

Его губы расплылись в улыбке.

– Хорошо. Это самое главное.

За страданиями и страхом, что я все-таки уйду, я увидела