Карл дернулся, на шее проступил тонкий порез, амарит предупреждающе цокнул языком:

— Нет, нет, нет, я еще не договорил, дорогой барон. Где ваши манеры, перебивать так невежливо, — он все-таки отодвинул руку с кинжалом чуть дальше. — В любом случае это уже дело прошлого, а жить надо настоящим и хотя бы немного — будущим. Для непонятливых повторю: не лезьте больше в мои дела. Ками ничего не угрожает, Сюзанна свое получила, как и вы, к слову. Теперь пришло время дать стабильность Лидору. Если считаете по-другому, — он встал, обтер лезвие и сунул кинжал в ножны на поясе за спиной, — вперёд. Бегите к своей хозяйке, как нашкодивший пёс. Лижите ей руки, скулите о том, что у вас не было выбора, и вас заставили. Расскажите, как отправили её отца на плаху — и посмотрим, сколько понимания или благодарности останется в сердце леди Вики.

Карл взвыл и с размаху впечатал кулак в землю. Жаньи бросил окончательно изгаженный платок в грязь, еще раз сплюнул:

— Хотите совет? У вас хорошая должность, отличный доход, незапятнанная, по крайней мере пока, репутация. Не теряйте этого. Женитесь. Вот хоть бы на той смазливенькой дочери казначея, что не дает вам проходу и постоянно заманивает в дом отца. Заведете детишек, сделаете карьеру, будете счастливы. Только не лезьте в игры королевской семьи. Они — не для вас.

И махнув на прощание рукой, амарит побрел в сторону дворца.

Глава 22. Сюзанна

Следующая неделя прошла для меня, словно в тумане. Днем — протоколы, ночью — дурман безумных снов. Прикосновения, полные нежности и обожания. Сухие вопросы дознавателей. Память о поцелуях. Заснеженный лес.

Несколько раз Штрогге пытался завести со мной разговоры, но я не могла заставить себя ухватиться за нить беседы, просто сидела и наблюдала за его жестами, выражением лица, интонациями. Всё пыталась понять, кто же передо мной: человек или существо, сотканное из ветра и клочьев дыма, и насколько нормально вообще чувствовать ту странную связь, что возникла между нами.

В конце концов Макс сдался и отступил, дав мне возможность отыскать ответы самостоятельно. Несколько раз мы вместе с фрои Жеони ходили на обеденную службу, к швее, на рынок. Я улыбалась, слушая рассказы знакомых экономки, с подчеркнутым вниманием рассматривала товары на лотках, вместе с другими женщинами готовила пожертвования для неимущих, но мыслями оставалась слишком далеко.

Даже имея довольно скудные сведения о расследовании, мне удалось воссоздать довольно полную картину произошедшего. К моему несказанному облегчению, нескольких важных имен на страницах протоколов не оказалось. Старые друзья нашей семьи, кое-кто из поверенных отца, мелкая аристократия, заправляющая делами в провинциях, — до них либо не успели добраться, либо посчитали не стоящими внимания. Хорошо. И в страшном сне я не могла бы пожелать кому-то оказаться в подвалах с дознавателями.

Последними в стопке листов оказались допросы членов семьи Гвейстер. Макс, с присущим ему хладнокровием, не попытался оградить меня от правды.

Свои рассказы я не стала перечитывать, а вот ответы отца изучила вдоль и поперек. Для этого, правда, пришлось загнать собственные чувства в самый дальний уголок души. Слишком уж родными и узнаваемыми были фразы, слишком знакомыми — обороты. Иногда я ловила себя на мысли, что буквально слышу голос отца, знаю, какое у него было выражение лица, когда он отвечал на тот или иной вопрос. Приходилось делать ощутимое усилие, чтобы заставить голову запоминать и анализировать, не поддаваясь эмоциям.

Следующим утром я спустилась к мужу в кабинет и тихо постучала. Он тоже был занят — корпел над старинными записями и рисунками, которые, как теперь я уже понимала, изображали очередной десяток вариации магических печатей.

— Входи, — просто предложил он, словно не заметив папки в моих руках. — Голодная? Попросить Жеони принести завтрак сюда?

— Не откажусь.

Он вышел ненадолго, из глубины дома донесся приглушенный разговор. Как только Макс вновь оказался в кресле напротив, я аккуратно положила папку на край стола:

— Спасибо.

— И что думаешь теперь?

— Что ты был прав. Снова, — я потерла уставшие от чтения и бессоницы глаза. — Заговор действительно был. Как были источники финансирования и сеть аристократов, готовых требовать переназначения наследника. Что следы ведут к моей семье, хоть и не напрямую, а через доверенных лиц, служащих и слуг. И много чего еще, с чем спорить абсолютно бесполезно. Даже допусти я мысль, что показания сфабрикованы, это выглядело бы нелепо. К чему такие сложности? Составили бы липовый донос, скажем, о готовящемся покушении, и дело с концом. Эта же комбинация, — я замялась подбирая нужное слово, — слишком приземленная, похожая на ученическое задание, выполненное с пугающей дотошностью. А потому очень похожая на правду.

За окном раздался радостный колокольный перезвон. Сперва откуда-то очень издали, немного спустя — от ближайшего к нам храма. Максимилиан в задумчивости принялся крутить в руках крохотный хрустальный сосуд, до этого лежавший на столе среди книг, бумаг и перьев:

— И жизнеспособная. Тот, кто всё это затеял, либо гений, либо безумец.

— Да уж. Одного понять не могу, почему отец так резко изменил показания? Сперва он говорит одно, а спустя всего несколько дней — кардинально другое. Ты имеешь к этому отношение? — я всмотрелась в лицо Штрогге, боясь пропустить даже отголоски его эмоций.

— Нет, — муж качнул головой. — Более того, к этому моменту я дал канцлеру окончательный вывод: герцог действительно ничего не знал.

— Канцлеру? — я с трудом удержалась от брезгливой гримасы, вспоминая обрюзгшее лицо и свиные глазки Глосси, а так же мерзкие намеки, которые он осмелился делать с завидным постоянством. — А после этого отец встречался с ним?

— Дважды. И оба раза, в нарушение протокола, пленника увозили за пределы замка.

— Уверена, что об этом трибунал уведомить забыли. Если кто и может заполнить пробел в событиях, то только канцлер, демоны бы его разорвали.

— Я тоже думаю, что у именно у Глосси или того, кто вхож в его дом, нашлись какие-то очень весомые аргументы, вынудившие герцога оболгать себя. Возможно, его напугали позорной расправой, и, также возможно, не с ним, а с тобой?

— Отец бы просто не поверил в реальность подобной угрозы: даже королю не спустят с рук преднамеренное убийство членов собственной семьи без