стучалась в дверь церкви, отчаявшаяся, но слишком гордая, чтобы просить милостыню. Я не дурак, заметь. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что женщина с ее красотой и положением не крестьянка, как она утверждала; ее шкатулка с вещами и прекрасная лошадь доказывали это.

Воздух застывает у меня в горле, словно глыба льда. Медленно, один за другим, ледяные осколки вонзаются в мою грудь.

Восемь. Месяцев. Беременна?

Это значит…

― Я предположил, что она была замужней женщиной, бежавшей от жестокого мужа, ― продолжает отец, не обращая внимания на мой растущий шок. ― Или изнасилованная дочь лорда. Я не дурак, совсем не дурак. Я увидел возможность ― такая прекрасная женщина никогда бы не вышла замуж за мелкого деревенского лорда, если бы не была в отчаянии. Она заставила меня пообещать, что, когда ты родишься, я поклянусь, что ты моя родная кровь. Нам пришлось разогнать всех слуг и нанять новых из трех городов, которые не видели ее беременной на нашей свадьбе.

Мои руки дрожат так сильно, что я сжимаю края стола с картой, наклоняюсь над ним и ненадолго закрываю глаза.

Чарлин Дэрроу… не мой отец.

Неужели Бастен узнал этот секрет? Неужели он так жесток со мной, потому что узнал, что я не благородной крови?

Невозможно. Бастен может быть кем угодно, но только не человеком, волнующимся о происхождении.

Это бессмысленно.

От ледяной боли в сердце все тело содрогается, и эта боль служит напоминанием о том, что мое тело никогда не было моим. Оно всегда принадлежало мужчинам, которые владели мной, и женщинам, которые меня били.

Моя старая мантра возвращается, как раскат грома ― они могут завладеть моим телом, но мой разум принадлежит мне.

Эти слова дают мне силы провести пальцем по карте до границы между Астаньоном и Волканией, следуя по пути Бастена.

― А… мой настоящий отец? ― спрашиваю я. Мой голос дрожит, сердце сбивается, но Чарлин слишком пьян, чтобы заметить это.

― Королевская шлюха, ― бормочет отец про себя, словно и не слышит моего вопроса. ― Так написала Изабо в своей книге. Двадцать два года лжи. Обо всем. О ее крестном поцелуе. О ее гребаном лице. О том, что она отдалась этому безумному королю Рашийону!

На карте моя рука замирает у контрольно-пропускного пункта пограничной стены у пика Гавр.

Чертовы боги.

Я медленно повторяю в голове слова Чарлина, сомневаясь, что мой паникующий разум ничего не перепутал. Мой пульс болезненно стучит в висках. Сердце мечется туда-сюда, как попавшая в ловушку синица, изнывая от страха.

Он говорит, что моя мать была наложницей короля Рашийона из Волкании. Поцелованной богом наложницей. Должно быть, она забеременела от короля, поэтому выкрала Мист и сбежала через границу.

Это значит, что я не дочь лорда. И не крестьянка.

Я…

Я опираюсь на карту, собирая все свои силы, чтобы не закричать и Чарлин не узнал, что эта новость перевернула мой мир.

Я не та, кем себя считала. Если бы стало известно, что я ― дочь Рашийона, меня, скорее всего, бросили бы в тюрьму как предательницу.

Какая-то крошечная часть меня считает, что эта новость может быть приятной. В конце концов, что хорошего Астаньон когда-либо сделал для меня? Это королевство, где девушек держат взаперти, бьют, а потом продают. Может быть, я не хочу быть родом из этого развращенного места. В Волкании я могла бы найти любящего отца. Справедливое королевство, где девушки могут быть свободными. Дом, где меня примут не за мои способности, а просто за то, что я такая, какая есть.

Но жестокий голос в глубине моего сознания смеется над этой мыслью.

Ты же знаешь, что это глупость ― волканцы прокляты не просто так.

Я тихо говорю:

― Удивительно, что весь Астаньон еще не знает об этом, учитывая, насколько ты болтлив, когда пьян.

Он усмехается.

― Я знаю, как хранить секреты, когда речь идет о деньгах. Если твой прекрасный Верховный лорд не хочет, чтобы об этом узнал весь мир, он должен заплатить мне. Чарлин Дэрроу не дурак, не дурак… ― Его бредни вымогателя продолжаются, но я больше не прислушиваюсь.

Сквозь слезящиеся глаза мой взгляд падает на карту Волкании. Столица, словно ночная летучая мышь, парит в тени Дармарнахских гор.

От начертанных там слов у меня по позвоночнику бегут мурашки:

Норхельм.

Замок Драхаллен.

Спутанные мысли разрывают мой разум. Должно быть, именно поэтому Бастен солгал мне.

Райан всегда был подходящей парой для тебя, ― сказал Бастен. ― У него есть армия, которая сможет защитить тебя в случае опасности.

Тогда, разъяренная и уничтоженная, я не могла понять, какую опасность имел в виду Бастен, если только она не исходила от того самого будущего мужа, к которому он меня вез.

Теперь я все понимаю. Бастен прочитал в этом проклятом письме, что я дочь вражеского короля. Того самого короля, который только что послал четырех налетчиков, чтобы найти и увезти обратно в Волканию. Он знал, что их будет больше ― возможно, даже целая армия.

Мой разум внезапно запирается, как дверь, захлопывающаяся перед ураганом, словно защищая немногих выживших внутри. Удар холода пронзает меня до копчика. Я сгибаюсь пополам, сдерживая крик.

Боль пронзает слишком глубоко: ложь отца, Бастена, даже матери. По сути, единственный человек, который может дать мне прямые ответы в этой извращенной драме, ― сам Лорд Лжецов.

Какая гребаная ирония.

Я ― потерянное перышко в океане. Тону, опускаюсь вниз. Водные глубины затягивают меня в спираль, и я лечу вниз, вниз, вниз к мутному дну ― туда, где мне предназначено быть.

Опираясь на стол с картой, чтобы не рухнуть, я копаюсь в себе, позволяя своему гневу захватить меня, укрепить мои силы. Потому что сейчас гнев ― единственное, что позволяет сохранить мне рассудок.

― Чарлин? ― Сжав челюсти, я поворачиваюсь к нему лицом. ― Ты дурак. Ты дурак, потому что никогда не понимал, кем