Райан шагает по верху ямы, дыхание сбивчивое, волосы всклокочены, он бесполезно ищет меня в темноте. Веревка лежит у его ног. Все, что ему нужно сделать, ― это подхватить ее и вытащить меня.

На секунду меня охватывает страх.

Он может оставить меня здесь.

Райан обижен на меня уже много лет ― я ушел из бизнеса его семьи. Он подарил мне свободу не быть Валверэем. И теперь он знает, что я хочу Сабину.

Правда заключается в том, что я для него ― обуза.

Ключ к его будущей короне ― это дар Сабины разговаривать с единорогом. Если он увидел во мне помеху в своем стремлении занять трон, я не сомневаюсь, что он убьет меня. Оставив меня в яме, он может назвать это простым несчастным случаем, и его руки останутся чистыми.

Валверэю не впервой стоять перед таким выбором. Когда я еще мальчишкой сражался за Джоки, одного из деловых партнеров лорда Берольта «случайно» засунули на бойцовский ринг с дикими собаками. Пока тот молил о помощи, лорд Берольт бесстрастно наблюдал за тем, как собаки загрызают его до смерти.

Воспоминания давят на меня.

Насколько Райан похож на своего отца?

Но как только этот страх захватывает мои мысли, Райан хватает веревку и бросает ее конец в яму.

― Быстрее, ты, задница! Ради всего святого, почему тебя нельзя было благословить скоростью?

Из меня вырывается вздох облегчения.

Ошеломленный золотой коготь приходит в себя и поднимается на ноги, с его металлического меха падают комья грязи.

Я хватаюсь за веревку и, перебирая руками, карабкаюсь вверх так быстро, как только Райан может меня вытащить. Как только я преодолеваю край ямы, он вцепляется в мое предплечье, а я ― в его, и он прикладывает все свои силы, чтобы скорее вытащить меня.

Мы вместе падаем беспорядочной кучей грязных, пропитанных потом, покрытых кровью конечностей.

― А теперь давай, мать твою, вернемся в Дюрен, ― говорит Райан.

Обратный путь до туннеля проходит как в тумане. Кровь стекает по моей спине и руке. Странные птичьи крики преследуют нас. Мы карабкаемся по осыпям, прорываемся назад через лес с ядовитыми соснами, бежим, как испуганные кролики.

Я никогда не просил об этой войне, но теперь я на переднем крае.

И не я один. Это открытие означает, что семь десятилетий мира короля Йорууна подходят к концу. Публично короля называют Благожелательным Боровом за его устойчивое правление, как у крепкого дикого животного. А вот за спиной? Скорее, Благожелательным занудой. В свои девяносто с небольшим лет это не тот король, который поведет нас в бой.

Не против оседланных золотых когтей. Армии поцелованных богом. Короля, который пожертвует собственным жрецом, чтобы взломать заклятие, превратив его в чертов дверной упор.

Ах, да, ― безжалостного короля, который к тому же является отцом Сабины.

Идя за Райаном, прихрамывая от боли, я не могу не проклинать его за безрассудство, из-за которого мы едва не погибли. В то же время в моей голове рождается мысль, что, возможно, Астаньону нужен кто-то безрассудный во главе. Лидер, смелый и решительный, такой же безжалостный, как сам безумный король Рашийон. Король, который без колебаний бросится прямо в лагерь врага.

Черт. Никогда не думал, что скажу это, но, возможно, Райан должен быть королем.

Мы не возимся с лестницей, а просто прыгаем ко входу в туннель и падаем в грязь. Пока мы ковыляем по проходу, из рубашки Райана выпадает звенящий клубок ремней и лезвий.

Он наклоняется, чтобы поднять его, и я узнаю блеск перчатки с пятью золотыми когтями.

Черт бы его побрал ― я-то думал, что Райан искупил свою вину после того, как спас мне жизнь, но Лорд Лжецов не может не украсть что-нибудь по дороге, верно? Хотя он прекрасно знает, что, когда волканские солдаты обнаружат пропажу, это вызовет подозрения.

― Что? ― В его голосе звучат защитные нотки, хотя я ничего не сказал. ― Я должен был забрать его. Доказательства очень важны, друг мой. Без них кто поверит в нашу историю?

Его глаза сверкают озорством, яркие, как полированные грани его голатского десятицентовика, когда мы вылезаем на астаньонской стороне и направляемся к нашим лошадям.

Глава 17

Сабина

Дни с ливнями в середине лета превращают улицы Дюрена в непроходимую грязь. Я отвлекаюсь, помогая Бриджит со стиркой и ухаживая за животными в замке. Мы по локоть погрузили руки в грязную воду, борясь с ворчливым, насквозь промокшим котом, когда раздается стук в дверь.

― Не откроешь? ― спрашиваю я, поскольку у меня больше шансов не дать кошке вырваться из моей медной ванны и испачкать бесценный ковер грязными отпечатками лап.

Бриджит вытирает руки о фартук, направляясь к двери. Кошка хмуро смотрит на меня:

Отцепись от меня, ведьма! Это же пытка!

Это ты упала в бочку с медом, ― говорю я. ― Повезло, что я успела добраться до тебя до того, как кухарка поднесла мясницкий нож к твоей шее.

Кошка ворчит, прикрыв глаза, в которых все еще горит ненависть ко мне, словно я каким-то образом сговорилась против нее с шаткими полками в кладовке.

― Леди Сабина. ― Настойчивый голос Максимэна заставляет меня опустить мыло. ― Вы необходимы. Это срочно.

Он без шлема, седые волосы взъерошены, пот заливает лицо…

― Это кровь? ― спрашиваю я, вытирая руки об одолженный фартук.

― Это… ― Его настороженный взгляд переключается на Бриджит. ― Картошка. Поторопись.

Картошка. Наше кодовое слово для единорога. Я тут же стягиваю с себя фартук и сую его в руки Бриджит.

Ты еще не смыла мед! ― Возмущается кошка, но ее жалобы остаются без внимания, когда Максимэн кивает головой, приглашая меня следовать за ним по коридору.

Его шаги стремительны, он идет очень быстро. Мне приходится почти бежать, чтобы не отстать. Мой пульс учащается вместе с шагами, я беспокоюсь, потому что никогда не видела Максимэна таким