понимаешь? Я всё про неё знаю. А она про меня. И вообще, не уводи разговор. Вот я думаю, может, она, как принцесса из книжек, мечтала получить розу в подарок. А ты ей – курицу. Пфф! Курицу она не ела. Да зато сколько другого ела, тебе даже не снилось! Даже фею. Правда, на спор. Не стоило её есть, если честно. Ядовитые они.

– Фею? – наконец ответил Никита, разом представив кого-то вроде Динь-Динь, исчезающую во рту горгоны. Бррр.

– Ой, ты же понятия не имеешь, как выглядят феи! – фыркнул Бануш. – Сейчас покажу.

Они как раз дошли до комнатки Бануша, где тот выделил гостю кровать, штаны и рубаху.

– Носи пока, а то издерёшь своё, – равнодушно произнёс он.

Никита удивился, но одежда ему мала не была. Похоже, её всю шили примерно одинаково, но оставляли тонкие шнурки, подтягивающие или распускающие ткань.

– А вот феи. – Бануш достал с полки банку. На первый взгляд феи напоминали злющих ос размером с пол-ладони. Но при этом они мерцали в полумраке. А когда Бануш задёрнул шторы, стали светиться. – Руку не суй – можешь умереть от яда.

– Подожди. – Никита вспомнил, что его царапнуло. – А хлеб. Почему вы почти не едите хлеб? Его же можно купить!

– В приюте почти весь хлеб для воспитателей, они люди и без него не могут. – Голос у Бануша стал такой беспечный, что Никита затаил дыхание, поняв, что ударил по больному. – Купить можно, конечно, но мы тут не на кладе сидим. Деньги добывает один директор. Из взрослых только он выходит из заповедника. А надо всех одевать, кормить, покупать лекарства. Я вот считаю форменным безобразием то, что чудовища болеют простудой, гриппом и прочей человеческой пакостью.

Он замолчал, а потом резко сменил тему:

– Я спать. И тебе советую.

Никита остался сидеть на кровати. Если Бануш заснул моментально, то Никита не мог сомкнуть глаз. Сначала захотелось есть. Потом он пожалел, что не сходил в кустики ещё до болота. Выглянул в окно – было ещё светло, и рядом со скалой-приютом бегали дети.

Когда терпеть не было сил, он осторожно поднялся и вышел в коридор. У первого же попавшегося на глаза пацана – с виду почти нормального, если не считать мохнатые уши, он спросил, где тут туалет.

Дальше он шёл уже бодрее, хотя мыслями то и дело возвращался к устройству туалета. Он его так и не понял. Унитазов он и не ждал, но куда это всё выводится, если снаружи чисто и ничем не пахнет? Он вспомнил про Виталика и содрогнулся. Буйная фантазия нарисовала совсем уж странных существ, от которых он с трудом отмахнулся. По той же лестнице он спустился до самого низа горы и пошёл на ароматные запахи. Так он познакомился с Мартой.

Марта была необъятной, и теперь Никита понял, почему Ырыс был уверен, что пройдёт через болото. Если Марта прошла…

– Охотник Солунай? – радушно поприветствовала его Марта.

Никита на всякий случай кивнул. Сказал бы, что он свой собственный охотник, но есть очень хотелось, да и в том, что он именно охотник, он сомневался куда больше, чем в том, что он принадлежит Солунай. Не самое худшее описание. Не «тот самый смертник», например.

Марта положила ему полную тарелку похлёбки и кусочек хлеба.

– Съедобно и для обычных людей, не переживай, – хохотнула она.

– Спасибо, – поблагодарил Никита и осторожно попробовал похлёбку. Было горячо и неожиданно вкусно. Приятный и незнакомый аромат мешал установить, из чего еда, и Никита был ему благодарен.

– А кто сейчас ходит у вас в посёлок за хлебом? – спросил он, чтобы хоть немного поддержать разговор с обычным человеком, да ещё для разнообразия не враждебно к нему настроенным.

– Никто, милый, – рассеянно ответила Марта. – Собирались близнецы, ты их видел, наверное. Но по дороге вас встретили и вернулись. А больше достаточно взрослых людей в приюте нет. Остальные или малышня, или чудовища. Ничего, Васса оправится и сходит.

– Подождите. – Никита растерялся. – А вы? А молодая воспитательница? И… я ещё старушку видел, она старенькая, но бодрая на вид.

– Мы давно не можем покинуть приют, – туманно ответила Марта, лицо её стало более отстранённым, и Никита понял, что его вопросы снова завели на зыбкую почву. Похоже, тут не только вокруг приюта болота, но и в головах тоже.

Он скомканно поблагодарил за ужин, попрощался и вышел из кухни. Возвращаться в комнату ему не хотелось, и он решил выбраться на улицу. Идти при этом пришлось за какой-то крошечной девчонкой, но она и правда вывела его на воздух.

Никита с тоской посмотрел на ворота, но не рискнул к ним даже подойти. Дорогу он не помнил, а шли они так долго, что рассчитывать на удачу было действительно глупо. Утонуть в болоте или заблудиться в лесу, где водятся жуткие твари, ему совсем не хотелось.

Вместо этого он пошёл к деревянному домику, который приклеился сбоку к скале-приюту, и тихо постучал. Дверь ему открыл какой-то довольно пожилой незнакомый мужчина.

– Ганс? – неуверенно спросил Никита.

Мужчина нахмурился.

– Для вас герр Джисфрид Шварц, – с лёгким акцентом произнёс он. – Гансом меня зовут маленькие чудовища. Вы же уже почти взрослый и, надеюсь, культурный человек.

– Простите, герр Шварц. – Никита покраснел. И правда, что-то он совсем тут расслабился.

– Если вы к Солунай, то маленькая горгона уже умчалась проверять Красные Ворота, – добавил Джисфрид Шварц. – Но можете навестить директора. Я хоть немного дольше сумею удержать его в постели. Неугомонный, как ребёнок, лечи его не лечи.

Он продолжал ворчать, повернувшись спиной и проходя вглубь здания, так что Никита, который вовсе даже не собирался встречаться с Амыром, подстреленным на его глазах, послушно поплёлся следом.

А вот Александр Николаевич неожиданно был ему очень рад.

– Я знал, что мы снова встретимся, парень, – улыбнулся он. – Ещё когда ты передал Солунай курицу, я понял, кто ты. Но расскажи мне побольше о своей прошлой жизни.

И пусть Никиту покоробили эти слова «о прошлой», он покорно начал рассказывать. Прямо магия какая-то! А может, ему просто хотелось выговориться перед тем, кто не видел в нём просто опасность для чудовищ, безжалостного охотника.

Глава 27. Горькая свобода

Вассу Солунай и Бануш ждать не стали. В приюте давно не было хлеба, Марта истратила всю добытую ещё зимой муку. Нужны были спички, бензин и лекарства. Особенно лекарства. Солунай страшно стыдилась того, что часть лекарств истратили на неё. И так бы зажило, она же чудовище. Чудовища крепкие, не то что люди.

– Васса с утра до ночи носится со своим Доманегом, чуть ли не чешуйки на хвосте считает, – пожаловался Бануш, когда они вышли на болота. – Дурацким именем ещё назвала!

– Да уж, не то что у нас имена, – с важным видом кивнула Солунай и прыснула