Солунай помотала головой. Слишком много информации. Слишком! Что спросить? Сколько директору лет? Зачем ему коллекция? Почему Белая дева им всё рассказывает?

Но за неё всё решил Бануш.

– Он никогда не полюбит Солу… Кето, так? – спросил он, и Солунай вспыхнула. От стыда, боли и возмущения.

– Нет, – ответил сзади директор.

Он тяжело опирался на палку, но стоял. А они так увлеклись, что не слышали, как он вошёл. Может, кто-то из голов видел, но промолчал. Предатели!

– Прости, Солунай. Я убил ту, которую любил. И дева права по поводу своего проклятия. Это больно и страшно. Я не смог бы привыкнуть.

– Но… – Солунай обернулась к матери за поддержкой, и та кивнула, придавая ей решимости. – Но я так хочу. И вы обещали, что всё будет по-другому!

Директор кивнул.

– Я говорил, что всё будет по-другому! – торжественно произнёс он. – И я не солгал. Ты свободна, Солунай.

– Что? – Солунай показалось, что она упала в бурную горную реку. И ей холодно, а поток несёт и бьёт её о камни.

– Твоя мать просила дать возможность остаться в заповеднике, – пояснил директор, кивая на Мерпессу. – Васса станет Хозяйкой горы, она пробудет в приюте, пока не вырастет Доманег. Но все, кто может выдать себя за человека и держать в руках свою сущность, уходят отсюда. Ищут свой дом. Я не убиваю чудовищ, но и не держу их силой. Ты же можешь поселиться в башне, что стоит на скале над рекой. Времена неспокойные, мы не можем больше надеяться на болото. Нашему приюту нужна защита на границах.

«Нужна защита на границах, а не плохо управляемая горгона внутри», – додумала про себя Найка. Ей стало горько. Как же прав был Бануш! Лучше не будет, зря она надеялась на это. И как была права Белая дева.

– Кто это был… кого вы любили? – непослушными губами спросила она, чтобы не стоять столбом, молча глотая слёзы перед всеми этими головами, перед ним и перед Банушем. Одно счастье, что на ней очки! – Она здесь?..

Но директор покачал головой.

– Тебе не нужно это знать, – ответил он. – Иди, Солунай. И будь свободна.

Солунай пошла. Она прошла мимо директора, ступая, как деревянная кукла. Ни разу не обернулась, не попрощалась с мамой. Спустилась по лестнице. Тут её нагнал Бануш и крепко взял за руку. Рука у него была крепкая и горячая. Лучше всяких слов.

Но Бануш не был бы Банушем, если бы не открыл свой болтливый рот.

– Может, мне и впрямь с Жылдыс начать встречаться, – пробормотал он.

Солунай смутно понимала сейчас, о чём он говорит, но ей показалось, что стоит ответить. Хоть что-то, отличное от удара по голове. Серьёзно, её жизнь рушится, а он снова о себе!

– Мне кажется, Жылдыс достойна кого-то, кто её по-настоящему полюбит, – безжизненным голосом ответила она.

– Бла-бла-бла, – отозвался Бануш. – Чего тогда страдаешь по директору? Иди к Ырысу, ты ведь тоже достойна того, кто тебя любит. И я достоин. Поэтому почему бы и не Жылдыс. Ты ещё можешь этого Никиту прощупать на вопрос любви. Он мутный какой-то, но, может, они городские все такие?

Но Солунай не хотела идти к Ырысу, не хотела «щупать» Никиту, что бы там ни имел в виду неугомонный Бануш. Её сердце было разбито. И она хотела покинуть приют. Благо идти ей теперь было куда.

В коридоре они столкнулись с близнецами. Очень злыми близнецами.

– Это правда, что родители хотят нас забрать? – первая спросила Жылдыс. Ырыс просто напряжённо смотрел на них, будто от ответа зависела его жизнь. Хотя так оно и было.

– Айару уже рассказала? – вместо ответа спросил Бануш. – Вот болтливая старуха!

– Она ещё сказала, что мы должны идти, иначе нас начнут искать с вертолётами, а вертолёты над заповедником совсем лишнее, – добавила Жылдыс. – Это нечестно! Они бросили нас маленькими и хотят забрать, когда мы стали взрослыми. Это нечестно!

Бануш отпустил руку Солунай и взял в свою ладошку Жылдыс.

– Нечестно, – проникновенно произнёс он. – Но вы хотя бы будете недалеко. И всегда сможете приходить. Солунай тоже вот выперли из приюта.

– Куда? – Ырыс наконец нарушил молчание.

– Много будешь знать, не успеешь состариться. – Бануш был сама любезность, не давая подруге и рта открыть.

– Вот правду Елена Васильевна сказала, что это как выпускной, – вздохнула Жылдыс и пояснила: – Мы ей сказали, что нам придётся уйти, и она, видимо, чтобы приободрить, рассказала, что в школах бывает выпускной.

– И заплакала, – добавил Ырыс. – Мы не успели спросить почему.

– Какая-то тайна, так интересно! – добавила покрасневшая Жылдыс, руку которой Бануш не просто не выпустил, но и начал поглаживать своей.

– Никаких больше тайн, – прервал её Бануш. – Нам с Солунай на сегодня хватило.

Он всё-таки пошёл с ней, хотя Солунай предпочла бы собираться в одиночестве. Но тактичность у Бануша была совершенно особенной, тут ничего не поделаешь.

– Можем попросить утром Марту приготовить пирог, попрощаешься со всеми, проводим тебя до ворот, – вещал Бануш, болтая ногами на больше-не-её кровати. – А хочешь, не придётся уходить? Я могу зачаровать директора, и он забудет об этом решении. Хочешь, зачарую так, что он в тебя влюбится?

Солунай задумалась.

– Спасибо, но нет, – наконец ответила она. – Я чудовище, а он человек. Он ясно дал мне понять. И мне не хочется такой любви.

– Зажралась ты, Найка, – беззлобно ответил Бануш и наконец-то поднялся с кровати. – Утром рано не уходи, чтобы все успели попрощаться, хорошо?

Солунай кивнула.

Это же не враньё, если она не собирается уходить утром, ранним или поздним? Она уйдёт сейчас, как только стемнеет.

Едва стемнело, Солунай взяла вещи и осторожно выбралась во двор. Она ещё из окна видела Бануша, но не боялась, что друг заметит её. Всё его внимание отвлекала Жылдыс, с которой он целовался прямо на ступеньках. К счастью, выбраться из приюта можно разными способами. И мимо парочки Солунай проскользнула легко. А вот ворота у приюта одни. Не лезть же через дыру болотника, в конце концов!

И у ворот её поджидал Ырыс.

– Уходишь? Я так и знал. – Немногословный и надежный Ырыс. На глаза Солунай навернулись невидные из-за очков слёзы.

– Хочешь проводить? – спросила она.

Он покачал головой.

– Мне не стоит знать, где ты живёшь, – произнёс он. – Мои родители… тоже могут снова начать охотиться.

– Да, – так же тихо ответила Солунай и коснулась рукой его щеки. – Извинись за меня перед Банушем. И перед Вассой.

Она вышла за ворота и уверенно сняла очки, спрятала в карман. Расправила волосы, выпуская счастливо зашипевших змеек.

Пусть ночь, она прекрасно видит в темноте. Нет никого страшнее её здесь, и ей нечего бояться. С каждым шагом Солунай становилось всё спокойнее и радостнее.

Уже начало светать, когда впереди она увидела башню. Ну как башню – небольшой домик