было в том, что отношение к миссии в Западной и Восточной Церквях сложилось по-разному. На Западе проповедь язычникам стала одним из типов подвижничества, и многие монахи отправлялись в путь, надеясь или привести к Богу новую паству, или стяжать мученический венец. В Византии же господствовало традиционное для Античности настороженное отношение к другим народам. Не зря их и называли по-старому: варвары.

Византийцы воспринимали христианство как важнейший стратегический интеллектуальный ресурс. Они относились к христианской религии примерно так, как относятся к секретным военным технологиям. Поскольку правильная молитва может обеспечить победу в любой войне, византийцы считали, что то, что они владеют истинной религией, то, что они имеют, как говорится, прямой доступ к Богу Вседержителю – это и является их самым важным стратегическим ресурсом, и делиться этим ресурсом с другими народами, в общем-то, немудро.

Павел Кузенков, кандидат исторических наук

Возникал парадокс, ведь Христос заповедал нести евангельскую весть всем народам. Это долг любого христианина и тем более православного императора. С другой стороны, проповедь христианства варварам усиливает их, делает их более опасными, поэтому Византия выработала своеобразное отношение к миссии.

Для них более приемлемой была форма, когда к ним обращаются и просят их о крещении, о приобщении, и вот тогда они с удовольствием все предоставляли – и клир, и тексты, и сами переводили. Но, в отличие от Западной Церкви, вот такой миссионерской активности Византия все-таки не знала и не стремилась к этому.

Михаил Бибиков, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИВИ РАН

Для византийцев было крайне важно, чтобы именно варвар сделал первый шаг, поскольку в его обращении и просьбе о крещении они видели ясно выраженное признание не только церковной, но и светской власти единственной христианской империи ойкумены. Одно просто не мыслилось без другого. Так что нет ничего удивительного в том, что самые знаменитые миссионеры Византии, Кирилл и Мефодий, были по совместительству дипломатами.

Мефодий был старший брат, а Кирилл – младший. После блестящей светской карьеры Мефодий оставляет мир и уходит в монастырь. Он поселяется на туманной горе, которая в древности называлась Малый Олимп. Сегодня это один из горнолыжных курортов Турции, вечно туманный и невероятно тихий. А в ту эпоху сюда, за двести километров от Константинополя, в так называемый монастырь постников, уходили многие именитые византийцы в поисках молитвенного уединения и все той же тишины. Когда Мефодий уже руководил обителью на Малом Олимпе, Кирилл все еще продолжал служить при дворе в Константинополе, но в конце 50-х годов IX века, после очередной заграничной дипломатической командировки, он присоединяется к брату и оставляет светский мир и светскую карьеру.

Тут, на Малом Олимпе, братья были по-настоящему счастливы. Они были вместе, они молились, много читали, занимались интеллектуальным трудом несколько очень счастливых лет. Кстати, есть мнение, что Кирилл и Мефодий именно здесь, на Малом Олимпе начали разрабатывать структуру будущей славянской азбуки, так что в определенном смысле эта гора является духовной прародиной всей нашей славянской культуры. Почему еще задолго до своей славянской миссии они стали задумываться и разрабатывать славянскую азбуку – это хороший вопрос.

Кирилла и Мефодия часто называют «солунскими братьями», поскольку их родиной был город Фессалоники на севере Греции. На Балканском полуострове славяне стали селиться еще в VII веке, когда после гибели императора Маврикия границы империи остались беззащитны. В течение последующих двух столетий они буквально заполонили Балканы уже не как грабители, а как поселенцы. Их деревни появились даже на Пелопоннесе.

В византийских текстах даже сохранились слова славянского происхождения, и не просто слова, а сохраненные Иоанном Скилицей стихи. Он приводит строки о том, что какой-то славянский монах, бедный, нищий, говорит: «Дай, дай, мне, мне». Славянские слова – «дай», «мне» – они сохранились. Или, например, встречается отповедь на чьи-то стихи, где говорится: «Ты считаешь, что ты великий философ, а для меня ты просто собака, и все, что ты говоришь, что из твоих уст выходит – это все ла, ла, ла, ла», причем «ла» там с йотой, то есть «лай, лай, лай»; это сплошной лай. Вот такие славянизмы.

Михаил Бибиков, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИВИ РАН

Поэтому Кирилл и Мефодий, видимо, знали славянский язык с детства и, возможно, первоначально трудились над азбукой вовсе не для каких-то далеких народов, а для своих славянских сограждан. Но в конце 860 года их уединенная жизнь закончилась. Братьев снова призвали ко двору и в составе посольства отправили в далекий Хазарский каганат, полукочевое государство. столица которого располагалась в предгорьях Кавказа. Путь в посольство лежал через Херсонес Таврический на Крымском полуострове.

Судя по всему, Кирилл и Мефодий тщательно готовились к предстоящему путешествию. Они изучили всю доступную литературу по истории Таврики и Хазарии. Однажды им в руки попал текст, написанный на латинском языке, «Мученичество святого Климента». В нем утверждалось, что прямой ученик апостола Петра и один из первых епископов Рима был отправлен императором Траяном на каторжные труды куда-то в безлюдные места за Херсонесом. Святые братья решили во что бы то ни стало найти его честные мощи. Мы не знаем точно, как проходил этот поиск, но в житии святого Климента говорилось, что первоначально римский епископ был определен на каторжные труды в Инкерманские каменоломни, и наверняка Кирилл и Мефодий побывали там.

На месте тех древних римских каменоломен сейчас находится святая обитель, появление которой непосредственно связано с именем священномученика Климента. Именно здесь добывался знаменитый белый известняк, который нынче называется инкерманским камнем. В затопленном карьере в вырезе скалы до сих пор можно видеть следы от кирок, которые тесали этот камень в I веке.

Белый известняк добывался тут и в советское время, и в 1978 году, при разработке карьера, образовалось озеро. Рядом с ним сейчас установлен поклонный крест в благодарность Клименту за то, что он практически спас монастырь от дальнейшего разрушения карьером. Дело в том, что по мере продвижения добычи камня, древняя обитель, как находящаяся на пути разработки, должна была быть снесена. Но как раз там, где сейчас стоит крест, с 98 года I века по 1978 год бил небольшой ключ, источник воды, который открыл Климент Римский по молитве. Советские разработчики задели какой-то водоносный пласт, и вся вода хлынула в этот карьер, за очень короткое время его затопило. Естественно, работы были прекращены, причем вода наполнила карьер настолько быстро, что на дне осталась вся техника. Сейчас глубина озера составляет до 40 метров.