— Вот видишь ты какая, — заныла Пелагея. — Мне Толик, может, тоже без надобности. Но я готова жертвовать личным ради общественного. А в тебе альтруизма ноль.

— Допустим, я согласилась, — ехидно начала я, наблюдая за реакцией боевой подруги. — Я сказала — допустим. Чисто гипотетически. Как ты собралась их охмурять и на чистую воду выводить? Подольешь им в вино сыворотку правды, привяжешь к стулу и на диктофон признание запишешь?

— Это устаревшие методы, Софа. Я все придумала, — деловито закивала она. — Скажем, что у меня день рождения. И под это дело накроем стол, шашлыки, вино, баня, баян. Мужики выпьют, станут добрыми, им захочется любви, ну а мы их соблазним. Хочешь, я тебе дам свой сарафан в блестках. Ну, тот, с узором турецкий огурец? Мне в нем еще не один парень не отказал.

Я обреченно посмотрела на Пелагею, но решила воспользоваться фишкой Черчилля и прервала ее монолог, заявив:

— Без комментариев…

К этому моменту мы переместились на первый этаж, где застали сервированный завтрак: чай и блинчики с творогом. Толик явно старался нам угодить, но Пелагея предположила, что нас откармливают перед смертью. Как свиней. Сами же мужчины сидели в беседке и о чем-то совещались, я видела их через окно в кухне, потому разговаривать мы продолжили, не опасаясь чужих ушей.

— Ты точно не в себе, окстись. — Прожевав последний кусок блинчика и запив его солидным глотком чая, я вновь обрела дар речи, видя, как Пелагея выжидающе на меня смотрит. — Слушай, зачем тебе этот Толик? В нем же из хорошего, по твоим словам, только легкая небритость и кулинарный талант. Сама же говорила, он бабник, бандит и атеист.

— Так мы же их не на всю жизнь охмурять собираемся, а только до выяснения обстоятельств, — быстро нашлась родственница, но я упорно держала оборону:

— Мне кажется, твой план не выдерживает никакой критики. Если они здесь по делу, то им не до баб, в смысле, не до нас. А если это они Славку грохнули, то и нас не пожалеют, хоть ты перед ними мясом наверх вывернись.

— Вот не ценишь ты себя, Софа: ты же просто жуткая красотка, ну и я, само собой, кто же нам откажет?

Я с сомнением глянула на Пелагею, прикидывая, обидеться ли на слово «жуткая» или сосредоточиться на эпитете «красотка». И попутно размышляя о несправедливости жизни. Эх, почему Алексей не встретился мне в другой период жизни. К примеру, на курорте в Испании или в ночном клубе, где он бы угостил меня шампанским, мы бы болтали обо всем, потом гуляли бы по ночному городу, пошли бы к реке встречать рассвет, а утром он бы проводил меня до дома и …

Тут в мои мечтания вклинился собачий лай, я вздрогнула и поняла, что у нас гости. Выглянув в окно, мы с Пелагеей увидели, как в ворота зашли два типа в кожаных куртках и очках и направились прямиком к беседке.

Мотя весело трусила рядом с ними: вот и доверяй свою безопасность этой собаке. Надо было заводить овчарку: небось завидя ее, бандиты бы неслись, как страусы от врага. А эти вальяжно плывут, еще и по голове ее погладили. Пелагея с грацией бегемота ринулась было подслушивать, уронив по дороге два стула, но я шикнула на нее и приложила палец к губам. Пускай думают, что мы еще спим. Гуськом мы тихо поднялись на второй этаж и, согнувшись в три погибели, выползли на балкончик. Оттуда слушать разговор из беседки было намного проще.

— Мы тут проверили ваши догадки, — вещал парень с бородкой. — Тип этот, друг Петра Борисовича, Вячеслав Курочкин, убит. Вчера нашли в квартире подружки с проломленной башкой, соседка заметила открытую дверь, ну и вызвали ментов. Кто-то его хорошенько отоварил, причем инсценировали ограбление. Шкафы все вывернуты, хотя, по словам сожительницы, в квартире ничего существенного не было. Проверили его звонки за последние дни, после встречи с вами в указанный день он звонил по какому-то номеру два раза. Номер пробивают.

— Теперь вы видите, что я был недалек от истины, — удовлетворенно закивал Алексей. — Есть кто-то, кто ищет деньги вместе с вами. И это не только люди Чернова. Паренек этот что-то знал или догадывался, может, сам Петя ему сказал, кого он подозревает в смерти отца. Скорее всего, он попытался шантажировать этого типа. Так что номер телефона нам многое дал бы.

— Сомневаюсь, что этот след куда-то ведет, — подумав, протянул один из гостей. — Номер будет зарегистрирован на левого человека.

— Возможно. Но попытаться стоит. Я узнал, что Петр получил доступ к делу о гибели Бориса и с кем-то консультировался. Попробуйте найти этого человека. Возможно, что-то показалось эксперту странным, он сообщил об этом Пете, потому тот и начал собственное расследование. Кому-то это не понравилось, и вот результат.

— Я вообще не пойму, почему вы год ждали, чтобы свои деньги начать искать? — поглаживая Мотю по спине, спросил Толик.

— Это, конечно, конфиденциальная информация, — нахмурился второй тип, с усиками. — Но, чтобы вы понимали, поясню: наш хозяин все больше по оружию, а Чернов — тот прибрал к рукам игорный бизнес. Интересы не пересекались и удавалось сохранить видимость равновесия, хотя, конечно, каждый стремился стать главным в области. Примерно год назад Борис подкинул нашему хозяину идею прибрать к рукам еще и «сами знаете что». Это сумасшедшие деньги. Оказывается, эту же идею он подкинул и Чернову. Оба охотно снабжали его деньгами, надеясь на его протекцию.

Заявить напрямую о пропавших деньгах — значит, признать, что собирался разинуть рот на чужой и весьма опасный каравай. А еще первым нарушить равновесие. Начался бы передел, а трупы нам сейчас ни к чему. Ахмет собирается в политику идти, раз уж место Бориса освободилось.

— Ясно, то есть вы выжидали и следили друг за другом в надежде, что кто-то себя выдаст или информация о деньгах где-то просочится? — протянул Алексей.

— Примерно так, хотя нам резоннее было и вовсе оказаться от этих денег, чем затевать из-за них побоище. Конечно, как только выяснилось, что это не происки Чернова, Ахмет приказал разобраться: кто-то проявил неуважение и из-под носа бабло увел. Такое спускать нельзя, иначе молодняк полезет. Так что параллельно