— Не знаю, но туда нам больше лучше не соваться. И никому ни слова, пока не узнаем, что с ним на самом деле произошло. Снизу спускались люди, заметят открытую дверь и вызовут ментов и скорую. Надеюсь, тот алкаш из первого подъезда нас не выдаст.

— Да он зенки залил, завтра не вспомнит, как мать родную зовут, — уверила Пелагея, а я продолжила:

— Вот, будем надеяться, нас никто не заметил, было темно, соседей мы не встретили. Ой, что же делается-то? — захныкала я, потому что поняла: дело труба. Если рассказать Алексею про то, что мы случайно зашли в квартиру шантажиста и обнаружили там его труп… Короче, ничего хорошего мне это не сулит. Я уверена, что он и так меня подозревает. А я его? Словно прочитав мои мысли, Пелагея заявила:

— Может, это наши его пришили? А что? Грохнули паренька, потому что тот что-то знал от Петьки об их сообщнике. К примеру, это этот дядька из Израиля. Потому лохматый при Алексее и говорить не захотел. А когда мы их возле гостиницы видели, так они как раз к дядьке кинулись. Доложить о выполненном задании.

— Допустим, Алексей с Толиком действительно как-то связаны с этим дядькой из Израиля. И тот действительно причастен к покушению на Бориса. Только в таком случае и деньги должны быть давно у него. К чему ему что-то вынюхивать в нашем городе, подсылать к нам своих людей, чтобы следить за развитием событий? Нет, как-то мудрено.

— Хотят замести следы, точно тебе говорю. Славка этот еще и не вонял, значит, убили недавно, все сходится. Зашли в квартиру, грохнули по башке. И алиби у них будет: мы-то думаем, что они спят в доме.

— Кстати, Славка этот был еще теплый. Значит, убили его и в самом деле не так давно. Ой, Паша, а если бы мы нарвались на убийцу? — застучала я зубами, потому что раньше о таком мне доводилось только читать. И писать.

Напугав себя таким образом до полусмерти, мы порешили молчать о визите в данную часть города, раз уж, по официальной версии, мы в это время находились дома и спали. Вызвав такси, мы покатили в сторону «Солнечного», вышли на перекрестке и на цыпочках подобрались к дому. Было тихо и темно, но рисковать мы все-таки не стали и пробрались в комнату тем же путем, что и покинули ее.

Оказалось, навыки юных альпинистов мы являли миру зря: дом был пуст. Буквально через полчаса вдалеке послышался шум подъезжающей машины, тихо заскрипели двери, и мы поняли, что наши конкуренты тоже вернулись, соблюдая конспирацию.

Утро я встретила без особой радости и минут десять хмуро разглядывала потолок. Косясь на мирно посапывающую Пелагею, я осторожно вылезла из кровати. Вот уж кому ничто не может испортить сон. Накинув на пижаму халат, я вышла подышать на балкончик, и тут услышала голос Алексея: он явно с кем-то разговаривал по телефону. Машинально присев, я навострила уши. Говорил он тихо, но кое-что до меня все-таки донеслось:

— Нет, она ничего не знает, — отрывисто бросил он. — И даже не подозревает. Ладно, я помню, что дело есть дело. Все. Как будут новости — сообщу.

Услышанное меня не то чтобы удивило, скорее, разозлило. Вот он подлец. Интересно, о чем это я не подозреваю? Почему-то я не сомневалась, что речь идет обо мне. И какое дело его связывает со всей этой историей? Вообще, события последних дней настолько выбили меня из колеи, что я плохо соображала. Помимо местной мафии, есть еще дядя из Москвы, которому хочется заполучить завод. И какой-то мистер X, убивший Борю. Предположим, он как-то связан с Ройзманом из Израиля. Иначе чего бы тому совать нос в это дело? Или же он тоже охотится за бабками, прослышав про сокровища Али-бабы?

Крутился возле Ларисы, изображал друга Бориса, вполне мог следить за Петькой, а когда узнал, что тот близок к цели, попытался убить его. Теперь вот пришил Славку, потому что тот много знал или пытался его шантажировать. И, кстати, не исключено, что и меня на парковку пытался выманить тоже Ройзман. Хотел подставить или убить? Может, его вполне бы устроили оба варианта. Главное — устранить основных претендентов на деньги. Яша тоже суетится, хотя с чего бы? Что он забыл на квартире у Зверева?

Так и не найдя ответов на свои вопросы, я, в скверном настроении, вернулась в комнату. Пелагея уже вовсю потягивалась и даже этим демонстрировала безудержный оптимизм.

— После всего, что случилось, я прямо места себе не нахожу. Мне кажется, нет, точнее, теперь я уверена: им совсем нельзя доверять, — без предисловий начала я.

— Ага, согласна, — пожевав губами, согласилась она. — А чего ты так уверена, сон приснился? Мне вот тоже под утро вроде как видение было: Толик с белым голубем в руках. А во сне все наоборот: значит, Толик вовсе не с добром к нам, а со злокозненными планами.

— По-моему, ты слишком много думаешь о Толике, — разозлилась я. — А, между тем, я слышала, как Алексей кому-то говорил, что о деле не забывает и что жертва, то есть я, пока не в курсе. Они нам ничего толком не рассказывают, при этом держат на виду, чтобы без их ведома мы ничего не предприняли. Я бы вообще отсюда съехала.

— Оно, конечно, так, но выбора-то у нас нет — домой точно нельзя. Там пришьют в первый же день. Знаешь, что я подумала? Тебе надо Алексея охмурить. А я Толиком могу заняться.

— Ты с ума сошла? — если бы Пелагея сообщила, что хочет постричься налысо, я бы и то так не удивилась.

— Ну а что? Врагов надо держать близко. Если мы их того, в смысле, охмурим, они у нас как ручные станут. Ну, и все секреты нам выболтают. Или хотя бы не убьют. Ты как считаешь?

— Это только в фильмах так бывает, я же говорила, завязывай фантазировать. Да и сдался мне этот Алексей, охмурять его. Ты может от Толика без ума, вот тебе и в радость. А мне надо о своей жизни заботиться, а не шуры-муры крутить. Ну и о твоей тоже, раз