но уже столько времени прошло. Тут вот что… накануне моего отъезда на курсы я один разговор его подслушала, — тут она покраснела, а я подумала, что Наташа точно находится на своем месте и ободрительно улыбнулась.

— Ну вот, с кем-то Борис по мобильному разговаривал, вроде как билеты обсуждал куда-то за границу. Что-то про паспорта, деньги. Тихо так говорил, нервничал. Уехать он куда-то хотел, вот что. Я еще подумала, что он с любовницей собрался куда-то рвануть. А теперь понимаю, что нет. Может, думал денежки прихватить и свалить навсегда. Ты про это ничего не знала?

— Нет, — удрученно вздохнула я. — Наверное, я была круглой дурой, раз не замечала очевидного.

— Короче, он хоть и напуган был последнее время, но планы какие-то строил. Сейф крутой в кабинет заказал, с чего вдруг? А чтобы деньги там хранить, а не в банке. Ведь если бы деньги со счетов пропали — сразу бы заподозрили, что он сам их снял и скрылся. А так все шито-крыто: его заказали и сейф обчистили. Ищи теперь концы. Раз он с кем-то разговаривал, значит, о его планах кто-то знал. И этот кто-то мог его и убить. Так ведь? Или сообщить кому надо, что Борька с деньгами собирается покинуть пределы нашей Отчизны.

— Это был кто-то, кому он мог доверять, а я таких не знаю, — подумав, сказала я. — По словам знакомых, он свою тень, и ту боялся.

— Может, Зверев? — пожала плечами Наташа. — Он в последнее время вцепился в него, словно клещ, постоянно с ним таскался и кошмарил Бориса. Тот без своего начальника охраны шаг боялся сделать. А что? Зверев знал о его делах и проблемах, мог кому надо шепнуть, что босс собрался свалить с большими деньгами.

— Да уж. Надо подумать. Ладно, Наташа, я побегу, спасибо, — чмокнула я ее в щеку и пошла к выходу. По дороге к машине я вспомнила, что обещала Пелагее узнать про Ройзмана, потому набрала номер Вовки Саломатина и попросила достать мне любую информацию про израильского пациента стоматологии.

— А зачем тебе? — вроде удивился он. — Еще один гость?

— Да это родственник мужа сестры Бориса, из Израиля. Приехал, а где остановился, не знаю, номер потеряла, — я решила не посвящать друзей в свои злоключения, потому что всерьез опасалась, что меня примут за сумасшедшую. Или начнут читать нотации. Что еще хуже.

Пообещав сделать все возможное, Вовка отключился.

— Ну что, узнала что-то ценное? — встретил меня возле машины Алексей.

— Узнала, секретарша говорит, накануне смерти Борис вроде собирался куда-то уезжать. Может быть, навсегда. И с деньгами. Кому-то это не понравилось, и Борис погиб.

— Или кому-то понравились деньги, и Борис погиб. Я тут осмотрел кабинет: проникнуть туда могли только через окно, а сейф там такой, что вскрыть его мог только человек, хорошо знающий код. На все про все у него было не так много времени: секретарша отсутствовала, но все равно кто-то мог зайти за печатью или документами. Тот же Яша.

— А Петька тут при чем?

— Он затеял всю эту историю с шантажистом, разворошил осиное гнездо. До этого же все было тихо?

Размышляя каждый о своем, мы приехали на дачу, поставили машину и я пошла гулять с тосковавшей по дому Мотей. Пелагея хозяйничала на кухне, Толик усердно чистил картошку и выглядел примерным семьянином. Мы поужинали в беседке, и я удалилась работать над книгой. Со второго этажа открывался прекрасный вид на лес и реку. Поймав вдохновение и прихлебывая вкусный травяной чай, я с азартом предалась любимому делу.

Тут в комнату, топоча как слон, ворвалась Пелагея.

— Я еле утерпела до конца ужина. Ну что, узнала что-то про дядьку Ройзмана?

— А, ты про это, — не поднимая головы, протянула я. — Надо позвонить Вовке, он обещал справки навести. Только я считаю, пусть полиция этим занимается. Сообщим им данные — они этого дядю проверят.

— Ага, и спугнут, — разозлилась Пелагея. — Менты — как те слоны в посудной лавке.

Посмеиваясь, я набрала номер Вовки, но трубку сняла Лена.

— Соня, привет! Ты насчет израильского родственника? Вовка в сауну пошел, велел тебе передать, если ты звонить будешь. Родственник-то твой уже недели две как приехал, живет в гостинице «Азимут», номер спросишь на ресепшн. Что-то ты темнишь, а?

— Спасибо, Ленка, мы на даче, тут связь плохая.

Я быстро нажала отбой, иначе Ленку будет не остановить, а мне сейчас совсем не хотелось болтать. Пелагея подслушивала весь разговор, прислонив ухо к трубке, и сейчас проявляла признаки беспокойства.

— Ты чего засуетилась? — спросила я ее.

— Собирайся, поедем в гостиницу. И не худо бы навестить нашего лохматого, так что у нас дел по горло.

— Ты вообще свихнулась? На улице темно, машины нет, и что мы скажем Алексею и Толику? Хочешь с ними ехать?

— Ага, еще чего. Вдруг дядя из гостиницы — их сообщник. Да и лохматый их испугается и говорить не станет. Сначала все разузнаем, а потом и им расскажем, если посчитаем нужным.

— Потом мы без головы останемся и рассказать уже ничего не успеем, — с сомнением протянула я. — А еще этот Карлсон… Кличка такая дурацкая. Может, он на Карлсона внешне похож: маленький, рыжий, с пузиком? Что ты помнишь про Карлсона?

— «Ни один младенец не умрет от голода, пока у Карлсона есть колбаса и картошка», — довольно процитировала Пелагея, шнуруя кеды.

Я укоризненно покачала головой, но желание узнать, что же за израильский конкурент претендует на наши деньги, а также привлечь лохматого к гражданской ответственности, пересилило, и я вновь дала слабину.

— Допустим, я готова поехать, но как отделаться от хвоста? — я ткнула пальцем в сторону первого этажа.

— У меня есть план, — как всегда порадовала Пелагея, а я только махнула рукой.

Пелагея удалилась в гостиную и громко принялась жаловаться на головную боль. Толик шуршал в шкафу, пытаясь отыскать аптечку, Алексей предложил им прогуляться на свежем воздухе. Подруга активно запротестовала, выпила таблетку аспирина, найденную Толиком, и громко возвестила, что отправляется спать.

— А Софа работать будет, просила не беспокоить, — добавила она, свесившись вниз.

Закрыв дверь изнутри,