— А правда, что миром правят масоны?

Обращался он почему-то к Пелагее, но та взглянула на него волком, и дядька, стушевавшись, пояснил:

— Ну, вы же в синагогу ходите, значит, стало быть, в курсе…

— Миром правит бабло, дядя, — вздохнула Пелагея. — Потому его все и ищут. А от него одни неприятности. Кати к кинотеатру «Луч».

Я совсем забыла, что у нас намечается еще встреча с лохматым. Время для разговоров было позднее. К тому же, как мы найдем квартиру его Катьки, не зная точного адреса?

Но таксист уже резво развернулся, а я уткнулась носом в стекло и помалкивала.

Высадившись возле кинотеатра, мы благополучно слились с толпой, вывалившей оттуда после окончания последнего сеанса, и завернули за угол. Дом, который нам был нужен, располагался сразу же за парковкой.

Мы немного помотали головами, изучая ситуацию: я обрадовалась, что подъезда здесь всего два: не придется долго рыскать. Домофоны отсутствовали, поэтому мы беспрепятственно вошли в первый подъезд и даже позвонили в две квартиры: в одной нам не открыли, а из двери второй показалась голова мужика, по виду очень смахивающего на Мишаню-спортсмена.

— Где Катька живет? — гаркнула Пелагея, не дав ему опомниться.

— Шаболда эта? В смысле, Шабалина? Так в другом подъезде, квартира как моя расположена. Таскаются кому не попадя, отвлекают, — обиделся он. — Только ее нет, уехала вчера, я во дворе сидел, в домино с мужиками, а она соседке говорила, что к тетке собралась, в Зареченск. А еще ее сегодня мужик какой-то высокий искал, даже на бутылку мне дал. Это при живом-то хахале. Шаболда, я же говорю. У нее вечно двери нараспашку…

Тут он высунулся по пояс и посмотрел на нас с интересом:

— Информация денег стоит.

Пелагея плюнула, а я застыдилась, что отвлекла человека от бутылки, и сунула ему пару сотен. В молчании мы потрусили во второй подъезд и застыли перед дверью, обтянутой кой-где треснувшей кожей молодого дермантина.

— Звони! Только зря это, скорее всего, и лохматого тут нет, раз подружка укатила, — шикнула я, а Пелагея принялась остервенело давить на кнопку звонка. Тишина за дверью смутила бы любого, но только не ее.

Привалившись спиной к косяку, Пелагея сделала мне знак глазами, и я уже было подумала, что она опять полезет за отмычкой, как вдруг дверь немного подалась вперед. Неожиданно образовавшаяся щель меня заинтересовала. Конечно, во всех дрянных книжках приоткрытая дверь обычно настораживает, но алкаш сказал, что Катька дверей не закрывает. А если дома хозяйничает Славка, так и подавно мог держать дверь приоткрытой в ожидании дружка, выбежавшего в ларек за пивом. Не задумываясь, я вошла в темный коридор, чуть не споткнувшись о чьи-то ботинки.

— Ботинки тут, — почему-то зашептала Пелагея, — значит, и Славка этот где-то в квартире. Спит. Поди, нализался, не слышит ничего.

— Эй, малахольный, выходи, — гаркнула она, с хозяйским видом водворяясь в единственную комнату, тонувшую в темноте. Я выглянула из-за ее плеча, но в свете уличного фонаря было видно, что комната пустует.

Тут мне стало как-то не по себе: все-таки мы в чужой квартире, а ведем себя так нагло. Хотя и поделом этому гаду, он меня вообще связал и напугал до смерти, так что церемониться с ним я не обязана. Видимо, эти мысли придали мне решимости, и я направилась в кухню. Распахнув прикрытую дверь, я увидела Славку, сидящего на стуле. Голова его возлежала на столе, а руки висели безжизненными плетьми.

— Нализался, я же говорила, — с удовлетворением констатировала Пелагея, следую за мной. Мой батя так постоянно спал: раз — и мордой в холодец.

Я кивнула и со всей силы стукнула лохматого по спине.

— Эй, проснись, Славка! Дело есть! — прямо ему в ухо гаркнула я, а он поступил неожиданно: взял да и упал.

Мы переглянулись, я в недоумении нагнулась к Славке, а Пелагея поспешила включить в кухне свет. И тут мы разом дернулись и издали какое-то шипение, причем Пелагея помянула чью-то мать, а я судорожно сглотнула и заклацала зубами: голова лохматого была в крови. А сам он был, мягко говоря, был не совсем жив.

Памятуя прошлые случаи, когда мы преждевременно зачислили в покойники живых людей, я храбро пощупала ему пульс и даже приложила ухо к области сердца. Мои худшие опасения подтвердились, и я стала закатывать глаза. Тут где-то сверху хлопнула входная дверь, послышался собачий лай, поэтому с глазами пришлось повременить.

Не сговариваясь, мы с Пелагеей бросились к входной двери, скатились вниз по ступенькам и уже через минуту оказались на улице. Я схватила ее за руку, отметив про себя, что она ледяная, как рыба. В отличие, кстати, от покойного Славки. Когда я его трогала, он был еще теплый.

Пользуясь темнотой, мы резво припустились к кинотеатру, оттуда мелкими перебежками пробрались к универмагу и, только нырнув в подворотню рядом, выдохнули и привалились к холодной шершавой стене.

— Что это было? — первой нарушила тишину я.

— Что тут непонятного, грохнули Славку, — застучала зубами боевая подруга, а я вдруг опомнилась:

— Чего же мы кинулись бежать, как дуры? Вдруг нас кто-то видел? Надо полицию вызывать, и вообще…

— Ага, полицию, — скисла Пелагея, — на нас же убийство и повесят. — Дернул меня лукавый твоему однокласснику сказать, что я за Славкой бегаю. Если что-то всплывет, тот подтвердит, что я грозилась его убить на почве ревности к Катьке. Мы адресом интересовались давеча. И вот вам, вынь да положь, покойничек…

— Нечего имитировать бурную личную жизнь, — разозлилась я, а потом затосковала: — Вдруг он все-таки жив, я же не медик? У нас уже было два печальных опыта, оба раза покойнички оживали и уходили на своих двух. Может, и этот тоже? Может, мы просто запаниковали и все выдумали? Ну, лежит себе человек: выпил, поскандалил с кем-то, тот его огрел и ушел. А он оклемается и…

— Думаешь? — с надеждой заглядывая мне в глаза, зашептала Пелагея.