Шрифт:
Закладка:
– Нет.
– Кхм… Это почему? Не нагулялся ещё?
– А ты не видишь?
– Личину дурацкую вижу. Ну а без личины… Зелёный ты какой-то. Отощал сильно. На обе ноги хромаешь. Ну и чё?
– То. Правда, не видишь?
– Не-а.
– Сбылось проклятие.
Приезжий разбойник присвистнул.
– Да ладно! Прям вот так взяло и сбылось? Сразу? Ни с того ни с сего?
– Не сразу. Ошибся я. Слабину дал. Себя пожалел.
– Угу. Значит, сбылось. И поэтому ты возвращаться не хочешь.
– Что мне там теперь. Кому я там такой нужен.
– И ты теперь ничего не можешь?
– Главного не могу.
– Мда-а. Беспомощный, стало быть, аки пташка полевая. Угу-угу. И если я тебя, к примеру, с этого обрыва спихну…
– Разобьюсь, как и всякий другой.
– А давай попробуем.
Так и знала, что этим кончится. Под руку попалась чугунная ручка любимой сковородки. Лучше бы рукоять топора, но искать нет времени. Обойдёмся тем, что есть.
– И-и-и-и!
Бац! Промахнулась, конечно. Будь она зрячей, влепила бы прямо по темечку. Но на слух бить трудно. Сковородка угодила в костёр, а руку вывернули весьма жестоко. Попытка устроить разбойнику заходящий полумесяц, низкий удар по ногам, не удалась.
– Это чего такое, а? – пропыхтел разбойник, удерживая вырывающуюся Арлетту.
– Любимица публики, королева воздуха, краса и гордость сословия шпильманов, Арлетта Астлей, – хладнокровно представил её ночной брат, – отпусти, не калеча. Ей ещё работать. Фиделио, место!
– Гав-гав-гав!
Успокоились не сразу. Фиделио долго не унимался, облаивая обидчика любимой хозяйки. Арлетта уселась рядом с ночным братом и на всякий случай вцепилась в него покрепче.
Разбойник, ругаясь, пошёл успокаивать коня, который бился на привязи и, как видно, очень хотел поучаствовать в общем безобразии.
– Кто он? – шепнула Арлетта.
– Свой, – кратко объяснил ночной брат, – не бойся. Ничего он не сделает.
– Где уж мне, убогому, против тебя, – внёс свою лепту вернувшийся разбойник, – проклятие у него сбылось. В Волчьих Водах, видно, тоже проклятие действует.
– А что?
– Да так. Песенок там не пел, ручки белые в тамошней водичке не полоскал, ножки не мочил?
У Арлетты упало сердце. Пел. Ещё как пел.
– А кто, поведай мне, неразумному, в Хольме дел натворил? – продолжал измываться разбойник.
– Да что ты привязался? Каких дел? Розочки белые на стене выросли?
– Во-от! А говоришь – не ты!
– Да я из Хольма едва ноги унёс. Если бы не Арлетта…
– Про Арлетту твою ничего не знаю, а только вряд ли это она устроила.
– Да что устроила?
– Хм. Не скажешь мне, отчего во всем Западном Полибавье ни солдат, ни стражников, ни разбойников, ни мародёров? Баронишка местный, говорят, два месяца войска стягивал, король половину армии в Чернопенье перекинул, а сейчас никого. Как вымело.
– Не понял.
– Так никто не понимает. Деревенские тамошние говорят, вдруг подхватились и побежали все. Кто грабил, так награбленное побросали, кто маршем шёл, так строем и ломанулись, кто бился – так прямо из боя, перемешались все, и свои, и чужие, и люди, и кони. Да так бежали, будто их кнутом гонят.
– Кнутом?
– Ага. Лихие люди и те по лесам разбежались.
– Кнутом, значит… Арлетта, душа моя, что ты там на закате под флейту сплясала?
– Баллата-фуэте, – растерянно сказала Арлетта.
– Танец-кнут. Как мило. Хорошо, что не баллата-морте. Опасная ты девица, как я погляжу.
– Вы это о чём? – поинтересовался приезжий разбойник.
– Это мы об искусстве.
– Угу. Ты, девка, с ним поосторожней. Они все такие. На вид тихие, спокойные… Сидят, мечтают. А потом полстраны в развалинах.
– Да ладно. Мы тут ни при чём. Совпало как-то… Я сейчас даже ногу вылечить не могу.
– Ну да, проклятие действует. Знаешь, как я к этому месту выехал?
– Учуял?
– Увидел. Гоняться за тобой уморился, в лесу отдохнуть прилёг и, того, увидел. Всюду лес как лес, а со стороны реки… Ух! До сих пор глаза ломит. Поехал наудачу, а тут ты. Свет ты наш поднебесный, весь из себя на судьбу обиженный. Мне бы твоё проклятие.
– Не проси. Сбудется.
– Уф! Дурень упёртый. Раньше вроде это потусклей гляделось. Размыто малость. А сейчас… э… как это по-учёному – полное совершенство. Во!
– Молодец. Выговорил. Только я с тех пор, как в меня стреляли, никакого совершенства не вижу и не чувствую.
– Кто стрелял?
– Не знаю. Думаю, люди короля. Или эти, тайная стража. Или ночных братьев наняли.
– Зачем?
– Ну, скажем так, я знаю нечто, чего знать не следует. Да ещё повздорил с теми, кому возражать нельзя.
– М-да. Ну так и не возражал бы.
– Да я и так терпел, сколько мог. По-хорошему там всё разнести надо было, а я всего лишь возразил. Вежливо, пёсья кровь. Просил, унижался даже. Раньше я думал, что высоко взлетел. Избранный, с какой стороны ни посмотри. Всё мне по силам, всё позволено! Совершенство, холера ясна!
– Ну да, – спокойно согласился разбойник. – А что не так-то?
– Да всё не так. Не стою я того совершенства. Ни на волос не стою.
Арлетта сопела, не понимая решительно ничего. Разбойник тоже примолк. Слышно было, как он с хрустом скребёт в потылице.
– А-а, – протянул он, наконец, – понял. Сам себя наказываешь. Сам вину придумал, сам и кару определил. Силён. Я бы так не смог.
– Да пошёл ты…
– Да я бы и пошёл. Только с тобой. Не хочешь своим ходом, вдвоём на Звере поедем. Он тебя любит. В ближайшей деревне вторую лошадь купим.
– Нет.
– Ну всё, ты мне надоел. Меня, между прочим, дома ждут. А уж тебя заждались прямо. В четыре руки кандалы полируют. Наилучшее подземелье проветривают. Одного только боятся, что ваш старший вернётся раньше, чем тебя назад приволокут. Тогда, сам понимаешь, никому мало не покажется.
Арлетта нащупала подходящую палочку, медленно привстала. Хочу, мол, в костре помешать. Старательно примерилась пнуть горящие головни так, чтоб они полетели в лицо разбойнику. А потом разворот на второй ноге и разящий мартелло, смертельный, если удастся. Ожоги будут, конечно. Придётся руками, да прямо в горячее кострище. Надо всё сделать очень быстро. Ну, раз, два, три… На счёт три её потянули за юбку, заставляя сесть.
– Уймись, бабочка, не трепыхайся.
– Ты тоже уймись, – сказал вдруг разбойник. – Пришибу без жалости. Лучше я тебя сейчас, чем они меня потом.
– Как бы я сам тебя не пришиб.
– Хм. Тебе, хромоногому, со мной не совладать.
– Проверим? – произнёс ночной брат голосом столь приятным и ласковым, что у Арлетты аж мурашки по спине побежали. – Посмотри на меня.
– И не подумаю! – сдавленно вякнул разбойник. – На меня твои штуки не…
А потом шорох и стук медленно оседающего на землю тела.
– Ты его ножом? – прошептала Арлетта. – Бросил, да?
– Нет. Помоги встать. Пойдём-ка.
– Ничего себе у тебя друзья… Кандалы, цепи…
– Других не завёл.
– А этот ваш старший…
– О-о-о! Не думай и не поминай. Особенно к ночи.
Ушли недалеко. Всего пару шагов.
– Нагнись, – велел ночной брат, – здесь плащ валяется.
Арлетта нащупала, потянула с земли тяжёлый, добротный дорожный плащ.
– Закутаем дурня как следует, чтоб ему на голой земле не лежать.
– А что с ним?
– Отдыхает. Проснётся, когда мы отсюда уедем. Не раньше.
– Так он за нами
