Работать ему было очень сложно.

5 апреля 1928 года Тухачевский писал наркому:

«И в текущей, и в плановой работе создается такое положение, что зачастую может казаться, будто Вы, как нарком, работаете сами по себе, а штаб РККА сам по себе, что совершенно противоестественно, так как по существу штаб должен быть рабочим аппаратом в Ваших руках по объединению всех сторон и работ по подготовке войны.

Если он таким аппаратом не является, то, значит, дело не в порядке».

Ворошилов действительно не хотел работать с Тухачевским. И тут же Буденный, Егоров и Дыбенко (в ту пору начальник Управления снабжения РККА) обратились к наркому с письмом, в котором требовали снять Тухачевского с поста начальника Штаба РККА и заменить его человеком «с большим опытом боевой практической работы». Его противники возражали против расширения полномочий Штаба, «который и планирует, и проводит в жизнь, и инспектирует, следовательно, имеет все критерии в своих руках. В руках же руководства почти ничего — следовательно, соглашайся и иди на поводу у штаба».

Михаилу Николаевичу пришлось уйти из Штаба РККА. Ворошилов вызвал Тухачевского к себе, показал письмо троих военачальников. После чего Михаил Николаевич написал рапорт:

«После нашего последнего разговора вынужден оставить свой пост».

Ворошилов с удовольствием расстался с Тухачевским, которого в мае 1928 года отправили в Ленинград командовать округом. Начальником Штаба Красной армии утвердили Бориса Михайловича Шапошникова, бывшего офицера царской армии, подготовленного штабиста и по характеру спокойного и покладистого человека.

Но и Шапошников, только в иной манере, продолжал доказывать, что именно Штаб РККА должен в мирное время руководить боевой подготовкой войск и ведать мобилизационной работой. Отношение к штабной работе было настолько пренебрежительным, что Шапошникову пришлось объяснять наркому Ворошилову и его окружению совершенно очевидные вещи: «Мнение начальника штаба должно по тому или иному вопросу выслушиваться обязательно, а управлениями наркомата по военным и морским делам выслушиваться как одно из главных».

Но Тухачевский ненадолго уехал из Москвы.

Руководя округом, он разработал план коренного преобразования Красной армии. Он исходил из того, что Красная армия «в техническом оснащении и развитии авиации отстает от европейских армий». Он считал необходимым приступить к полному перевооружению армии, снабдив ее сильной авиацией, танками и новыми средствами связи.

Тухачевский И января 1930 года направил Ворошилову четырнадцатистраничную записку с предложением довести численность армии военного времени до двухсот сорока дивизий (в два с половиной раза больше, чем значилось в мобилизационных планах) и ускорить ее техническое перевооружение: иметь в строю сорок тысяч самолетов и пятьдесят тысяч танков (в десять раз больше, чем предусматривалось планом развития военной промышленности на пятилетку).

Штаб РККА, как и следовало ожидать, Тухачевского не поддержал. Ворошилов тоже, был против плана Тухачевского. Не только в силу очевидной неприязни. Нарком не был милитаристом и понимал, что ускоренное перевооружение стране не под силу. Но последнее слово оставалось за Сталиным, которому Ворошилов 5 марта переправил все документы.

План Тухачевского требовал практически полностью перевести экономику на военные рельсы. Сталин счел это невозможным, непосильным для страны. В 1930 году генсек, по горло занятый насильственной коллективизацией, вообще еще мало думал о военных делах.

23 марта он ответил Ворошилову:

«Ты знаешь, что я очень уважаю т. Тухачевского как необычайно способного товарища. Но я не ожидал, что марксист, который не должен отрываться от почвы, может отстаивать такой, оторванный от почвы «план». В его «плане» нет главного, то есть нет учета реальных возможностей хозяйственного, финансового, культурного порядка.

Этот «план» нарушает в корне всякую мыслимую и допустимую пропорцию между армией как частью страны и страной как целым с ее лимитами хозяйственного и культурного порядка. «План» сбивается на точку зрения «чисто военных» людей, нередко забывающих о том, что армия является производным от хозяйственного и культурного состояния страны...

«Осуществить» такой «план» — значит наверняка загубить и хозяйство страны, и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции.

Отрадно, что Штаб РККА, при всей опасности искушения, ясно и определенно отмежевался от «плана» т. Тухачевского».

Конечно, Михаил Николаевич был военным до мозга костей. Его даже можно назвать милитаристом, то есть человеком, который считает, что все силы государства должны быть отданы вооруженным силам. Возражая сторонникам милиционной системы, он писал еще в 1921 году:

«Мне пришлось слышать, как ярые проповедники милиционной системы очень уверенно считают себя сторонниками вооруженного могущества РСФСР и даже не без гордости говорят о «коммунистическом империализме». Что за смешная мысль! Я бы лично не стал возражать против милиционной системы, если бы она действительно означала «коммунистический империализм».

Михаил Николаевич мечтал о большой войне. Потерпев поражение в войне с поляками, надеялся на реванш. В октябре 1923-го в журнале «Красная присяга» Тухачевский писал:

«Красная армия должна быть готова к нападению мирового фашизма и должна быть готова, в свою очередь, нанести ему смертельный удар разрушением основ Версальского мира и установлением Всеевропейского Союза Советских Социалистических Республик».

Его вообще не следует идеализировать. Он, не колеблясь, подавил народные восстания в Кронштадте и в Тамбовской губернии. Но он был блестящим профессионалом, каких в Красной армии было раз-два и обчелся. Одаренный от Бога, он следил за развитием военного искусства и боевой техники в мире и сам постоянно учился.

Отвергнув план Тухачевского, Сталин, тем не менее, верно оценивал его способности и деловую хватку.

В июне 1931 года Тухачевский был возвращен в Москву, назначен заместителем наркома обороны и начальником вооружения РККА.

Военный бюджет 1932 года был уже в два с половиной раза больше, чем в 1931-м, потому что японская армия захватила Маньчжурию и возникла угроза войны на Дальнем Востоке. Теперь уже идеи Тухачевского казались куда как уместными.

Сталин счел необходимым извиниться перед Тухачевским.

7 мая 1932 года он написал Михаилу Николаевичу:

«В своем письме на имя т. Ворошилова, как известно, я присоединился в основном к выводам нашего штаба и высказался о Вашей «записке» резко отрицательно...

Так было дело два года назад.

Ныне, спустя два года, когда некоторые неясные вопросы стали для меня более ясными, я должен признать, что моя оценка была слишком резкой, а выводы моего письма — не во всем правильными...

Очевидно, проблема еще не была достаточно ясна для меня. Не ругайте меня, что я взялся исправить недочеты своего письма с некоторым опозданием».

Теперь уже Сталин писал Тухачевскому, что стране нужна шестимиллионная армия, современная, оснащенная новой техникой. Развитие авиации и механизированных частей, считал Сталин, показывает, что важно качество, а не количество