Шрифт:
Закладка:
Все разговоры о контактах начальника Штаба РККА Павла Павловича Лебедева с контрреволюционными элементами были очевидной липой, но чекисты преспокойно завели дело на столь крупного военного. Впрочем, в 1924 году Лебедева освободили от должности начальника Штаба Красной армии, и он служил в Киевском военном округе. Павел Павлович умер в 1933 году — раньше, чем его успели посадить по какому-нибудь другому фальсифицированному делу.
А бывшего генерала Слащева в январе 1929 года застрелил слушатель курсов «Выстрел» Лазарь Львович Колленберг, отомстив за убийство своего брата белыми в Гражданскую войну и за еврейские погромы.
Бывшего полковника Мезерницкого потом использовали в операции «Трест», которая тоже имела самое непосредственное отношение к Тухачевскому.
Михаила Николаевича действительно загубила разведка.
Только не немецкая, а своя.
С ноября 1921-го по апрель 1927 года ОГПУ проводило масштабное агентурное дело под названием «Трест». Цель — проникновение в Российский общевоинский союз, который объединил оказавшихся в эмиграции бывших офицеров Белой армии.
Чекисты создали мифическую подпольную организацию — Монархическое объединение Центральной России. От имени этой организации агенты госбезопасности отправились в Европу с предложением сотрудничества.
Некоторые лидеры эмиграции вступили в контакт с мнимыми подпольщиками. Бежавшие из России военные и политики хотели верить — не могли не верить! — в то, что в России крепнет антибольшевистское движение.
Агенты ОГПУ установили связи с лидерами военной эмиграции, с эстонской и польской разведками, обещая им информацию о состоянии Красной армии. Они утверждали, что в состав подпольной организации входит немалое число военных, которые готовятся к государственному перевороту.
«Подпольщики» рассказывали, что бывшие царские офицеры, которые служат в РККА, враждебны к советской власти. Они прямо называли имя главкома Сергея Сергеевича Каменева среди тех, кто участвует в заговоре, хотя официально и не входит в организацию. Чтобы представить мнимую подпольную организацию авторитетной и могущественной, ОГПУ приняло решение сообщить через свою агентуру, что Тухачевский вовлечен в деятельность «Треста» и полностью на стороне заговорщиков.
Распространением сведений о принадлежности Тухачевского к заговору занимался известный чекист Владимир Андреевич Стырне. Он с 1923 года работал в контрразведывательном отделе ОГПУ, ведал «Трестом» и был крайне заинтересован в том, чтобы операция получила как можно большие масштабы.
Конец его жизни трагичен. В 1931 году, после чистки особого отдела ОГПУ, Стырне отправили сначала на Урал, потом перевели в Иваново. Два года комиссар госбезопасности 3-го ранга Стырне возглавлял управление НКВД по Ивановской области. В октябре 1937 года его арестовали и меньше чем через месяц расстреляли...
Мнимое участие в подпольной организации такой фигуры, как Тухачевский, повышало ее привлекательность для белой эмиграции и иностранных разведок.
На удочку советской разведки попался глава Российского общевоинского союза генерал Александр Павлович Кутепов. Он поверил в реальность «Треста», хотя более изощренный человек догадался бы, что с ним ведут игру.
Во всяком случае, бывший главнокомандующий Белой армией Антон Иванович Деникин утверждал, что с самого начала заподозрил нечто неладное. Кутепов делился с Деникиным своими планами подпольной работы. Деникину все это очень не нравилось. Он считал прямого и храброго генерала не очень пригодным к конспиративной деятельности и подпольной работе. И оказался прав (см. кн.: Лехович Д. Белые против красных. Судьба генерала Деникина).
«Из рассказов Александра Павловича Кутепова, — вспоминал Деникин, — я начал выносить все более и более беспокойное чувство. Однажды я сказал ему прямо:
— Нет у меня веры. На провокацию все похоже.
Но Кутепов ответил:
— Но ведь я ничем не рискую. Я «им» не говорю ничего, слушаю только, что говорят «они».
Сомнения Деникина усилились после того, как мнимый «Трест» (а в реальности чекисты) помог одному из видных деятелей эмиграции Василию Васильевичу Шульгину нелегально проехать по Советской России и преспокойно покинуть ее, чтобы написать вполне просоветскую книгу «Три столицы» — о Москве, Ленинграде и Киеве. Шульгин вернулся из России, убежденный в реальности монархистов-подпольщиков.
Однажды Деникина попросили укрыть в своей квартире секретные дела кутеповской организации и притащили пять или шесть чемоданов. Антон Иванович с женой успели разобрать бумаги, среди которых обнаружилась и переписка с «Трестом».
«Просмотрев это, — записал Деникин, — я пришел в полный ужас, до того ясна была, в глаза била большевистская провокация. Письма «оттуда» были полны несдержанной лести по отношению к Кутепову:
«Вы, и только Вы спасете Россию, только Ваше имя пользуется у нас популярностью, которая растет и ширится...»
Описывали, как росло неимоверно число их соучастников, ширилась деятельность «Треста»; в каком-то неназванном пункте состоялся будто бы тайный съезд членов в несколько сот человек, на котором Кутепов был единогласно избран не то почетным членом, не то почетным председателем... Повторно просили денег и, паче всего, осведомления.
К сожалению, веря в истинный антибольшевизм «Треста», Кутепов посылал периодически осведомления об эмигрантских делах, организациях и их взаимоотношениях довольно подробно и откровенно...»
Несмотря на скептицизм Деникина, генерал Кутепов безгранично верил в «Трест».
Тесть Деникина, Василий Иванович Чиж, остался в Советской России. Он жил в Крыму и работал на железной дороге. Никто не знал об их родстве. Деникин решил перевезти его во Францию и попросил Кутепова узнать, как это можно сделать.
«Можно себе представить нашу скорбь, — вспоминал Деникин, — когда я прочел в кутеповском письме, адресованном «Тресту», что «Деникин просит навести справки, сколько будет вывезти его тестя из Ялты»!..
Когда Кутепов пришел ко мне, и я горько пенял ему по этому поводу, он ответил:
— Я писал очень надежному человеку.
Поколебать его веру в свою организацию было, по-видимому, невозможно, но на основании шульгинской книги и прочитанной мной переписки с «Трестом» я сказал ему уже не предположительно, а категорически: все сплошная провокация!
Кутепов был смущен, но не сдавался. Он уверял меня, что у него есть «линии» и «окна», не связанные между собой и даже не знающие друг друга, и с той линией, по которой водили Шульгина, он уже все порвал».
Осенью 1923 года посланные Кутеповым его доверенные лица Захарченко и Радкович настолько попали под влияние агентов ОГПУ, что подтвердили: Тухачевский тоже входит в антисоветское подполье! Вот и пошли в эмиграции разговоры о том, что Тухачевский — это красный Бонапарт, который готовится прийти к власти.
ОГПУ и разведывательное управление Красной армии передавали через мнимых монархистов дезинформацию о положении в Красной армии. Но, как это обычно делается, дезинформация разбавлялась и подлинными сведениями.
