сограждан, но жизнь их любимцу постарались осложнить. И сделать это должен Тиберий Клавдий: «ему дали флот в пятьдесят судов (одни квинквиремы) – пусть переправляется в Африку и пользуется там такой же властью, как Сципион» (Liv. XXX. 27). Из курии завершение войны выглядело легко выполнимой задачей, поэтому желающих стяжать лавры победителя Карфагена было очень много.

* * *

Воспользовавшись перемирием, наместник Сардинии претор Публий Лентул собрал караван из ста грузовых судов, загрузил продовольствием и под охраной двадцати боевых кораблей отправил Сципиону в Африку. Операция удалась, легионы получили все необходимое. В это же время на Сицилии Гней Октавий снарядил караван из двух сотен транспортников, тридцати военных кораблей и также отплыл к африканскому побережью. Большая часть плавания прошла благополучно, но когда до пункта назначения оставалось совсем немного, налетел юго-западный ветер и на море началось сильное волнение. Самому Октавию повезло, поскольку он с кораблями охранения сумел доплыть до Аполлонова мыса и тем самым сохранил военный флот. Судьба транспортных судов сложилась иначе.

С крепостных стен и башен Карфагена было хорошо видно, как множество римских транспортных судов отнесло к местности под названием Горячие Воды, находившейся на восточном берегу залива, прямо напротив Картхадашта. Остальные грузовые суда Октавия сгрудились около острова Эгимур, на расстоянии 30 миль от города (Liv. XXX. 24). О чем и доложили прибывшие с побережья дозорные. Толпы народа запрудили городские улицы и площади, везде слышались призывы немедленно захватить римские корабли. Люди ломились в здание, где заседали члены карфагенского совета, крики горожан взрывали царившую в помещении тишину. Властям было страшно, поскольку выполнение требований народа грозило возобновлением войны с римлянами. Даже сторонники продолжения боевых действий опасались поддержать народ, поскольку перемирие еще не закончилось. Ратифицируют в Риме сенаторы мирный договор или нет, значения не имело, проблема заключалась в том, что Сципион получал повод возобновить боевые действия. Что представляло для Картхадашта смертельную опасность, поскольку армии Магона и Ганнибала еще не высадились в Африке. В распоряжении правительства были войска Ганнона, сына Бомилькара, однако их боеспособность и моральный дух после серии непрерывных поражений оставляли желать лучшего. На помощь отрядов Гасдрубала, сына Гискона, рассчитывать не приходилось, поскольку их командир был объявлен в Карфагене вне закона. Решение, которое предстояло принять членам совета, было воистину судьбоносным.

После долгих препирательств жадность восторжествовала над разумом, правительство обратилось к народу и объявило о своем решении отправить флот для захвата римских судов. Пятьдесят боевых кораблей вышли из городской гавани, взяли на буксир римские транспортники у острова Эгимур и потащили их в Картхадашт. Сопротивления пунийцам никто не оказал, поскольку моряки благоразумно покинули корабли и переправились на сушу, под защиту легионов. Аналогичная ситуация сложилась с римскими судами, застрявшими у Горячих Вод. Городская толпа ликовала в гавани Карфагена, когда туда входили пунийские корабли, тащившие на канатах транспортники Октавия.

Аппиан излагает ход событий иначе. Согласно его версии, командующий карфагенским флотом Гамилькар внезапно атаковал римские корабли, захватил одну триеру и шесть грузовых судов. Таким образом, речь идет не о том, что пунийцы воспользовались бурей и захватили брошенные римлянами корабли, а о заранее спланированном нападении. Причем не только на море, но и на суше, поскольку Аппиан пишет, что одновременно Ганнон напал на римлян, осаждающих Утику (Lib. 30). После чего Сципион снял осаду города и отступил к Гиппону Диариту, где его поджидала очередная неудача. Не сумев овладеть Гиппоном, Публий Корнелий приказал сжечь осадные машины и ушел от побережья. Данная версия Аппиана идет вразрез со свидетельствами Полибия и Тита Ливия.

Узнав о захвате грузовых судов пунийцами, Сципион преисполнился праведного негодования. Все его надежды заключить мир и вернуться в Рим в ореоле славы победителя Карфагена рухнули. Мало того, с появлением на африканском театре военных действий армий Ганнибала и Магона стратегическая ситуация для римлян резко осложнялась, это Публий хорошо понимал. Ему теперь предстояло «иметь дело не с Сифаком, необузданным варварским царем, чьи войска обучал полувоин-полуторгаш Статорий, не с Гасдрубалом, тестем царя, только и знавшим, что обращаться в бегство, не с войском из селян, наскоро набранным и кое-как вооруженным» (Liv. XXX. 28). Поэтому Сципион попытался еще раз призвать карфагенян выполнить свои обязательства. В Картхадашт отправились Луций Бебий, Луций Сергий и Луций Фабий.

Если бы пунийцы действительно хотели сохранить мир, то им не составляло труда вернуть захваченные корабли, возместить убытки, принести извинения и постараться замять дело. Однако ничего этого сделано не было, события приняли прямо противоположный оборот. Когда посланцы Сципиона поняли, что карфагенские власти все свои надежды возлагают на Ганнибала, ими были сказаны многозначительные слова: «Если же вас постигнет поражение, к каким богам вы будете взывать о помощи? В каких выражениях будете молить победителя об участии к вашей плачевной доле? Вероломством и безумием вы, как и подобало, отняли у себя всякое право на сострадание богов и людей» (Polyb. XV. 1). После чего покинули заседание совета.

На улицах города бушевала разъяренная толпа, сразу же набросившаяся на римлян. Члены делегации с трудом избежали расправы и обратились к карфагенским властям за помощью. Послов под охраной доставили на их квадрирему, и под защитой двух пунийских триер они спокойно плыли до устья реки Баграды. Отсюда был виден римский лагерь, поэтому корабли охранения вернулись в Картхадашт. Казалось, что все опасности позади, но, когда до берега оставалось совсем немного, командующий карфагенским флотом повел корабли в атаку на посольскую квинквирему.

Относительно нападения существует несколько прямо противоположных версий. По мнению Полибия, это было сделано сторонниками продолжения войны: «те же из должностных лиц, коим желательно было снова поднять войну во что бы то ни стало, собрались на совещание и придумали такую меру: необходимо, говорили они, позаботиться о благополучном возвращении послов в римскую стоянку, с каковою целью и были тотчас снаряжены два трехпалубных судна для сопровождения послов; между тем тут же послали начальнику флота Гасдрубалу сказать, чтобы невдалеке от римской стоянки он держал наготове суда, которые должны будут напасть на римских послов, как скоро они оставлены будут провожающими их кораблями, и потопить их в море» (XV. 2). О том, что к нападению на римских послов имела прямое отношение партия сторонников войны, писал и Аппиан: «они хотели схватить и послов его, чтобы держать их, пока не вернутся к ним из Рима их собственные послы. Но Ганнон Великий и Гасдрубал Козел вырвали их из рук толпы и отослали в сопровождении двух триер; но другие убедили начальника флота Гасдрубала, стоявшего у мыса Аполлона, как только уйдут сопровождающие триеры, напасть на послов Сципиона» (Lib. 34). Но уже Тит Ливий сомневался в достоверности подобной информации: «был ли на то тайный приказ из Карфагена, или Гасдрубал, командовавший