— Как вам известно, результаты его деятельности в первые месяцы на этом посту можно назвать… неудовлетворительными. В тюрьмах стали чаще пытать заключенных — при попустительстве властей. Кое-кто из политиков пропал без вести: вероятнее всего, был убит. Ходят слухи — правда, неподтвержденные — что он регулярно отдает приказы доставить жертву к нему домой, дабы он лично нанес coup de grace[47]. Активно выступает за войну в регионе. Когда я стал начальником разведки, то решил прекратить обмен разведданными с его ведомством. Я подозреваю, что ему ничего не стоит раскрыть наши источники. Разумеется, он был в ярости.

— Понимаю.

— Я думал, его дядя успел вам пожаловаться.

— Нет.

— Что само по себе интересно, мэм. Значит, тает либо влияние молодого человека, либо самого короля. А далее принц, видимо, взял дело в свои руки. Раз уж мы отказались делиться с ним необходимыми сведениями, он решил раздобыть их самостоятельно. В ходе расследования мы выяснили, что в течение нескольких месяцев он пытался получить от нашей разведки данные по целому ряду вопросов. В том числе касательно “Пояса и пути”.

— Как? — спросила королева.

— Что — как, мэм?

— Как именно он пытался получить данные?

— А-а-а. Выяснилось, что у него был информант в МИДе.

— Значит, все-таки “крот”, — спокойно заметила королева.

— Да, мэм, и мы…

— Но не в моем замке.

— Мэм, я как раз хотел…

— Извините. Пожалуйста, продолжайте.

Хамфрис написал возле пустующей рамки имя “Фазаль” и подчеркнул его.

— С помощью сведений, полученных от этого информанта, агент внедрилась в группу сотрудников разведки, которые собрались в замке. Поначалу она стеснялась и помалкивала, но на первых порах все робели. — Хамфрис задумался. — Если помните, мэм, в тот вечер вы могли видеть ее в гостиной у управляющего… — Он осекся, сообразив, что королева наверняка об этом забыла.

— Пожалуй, — мягко ответила королева. — Еще кофе?

— Я… э-э-э… — Хамфрис почувствовал, что у него пересохло во рту. Кофе остыл, но слуга молча подал ему горячий. Хамфрис одним глотком осушил чашку и смутился.

— Где я бишь?

— В гостиной управляющего, — напомнила королева. — Со шпионкой.

Хамфрис благодарно улыбнулся. Она внимательнее, чем кажется. И это прекрасно, учитывая обстоятельства.

— Да, конечно. Сперва предполагалось, что тем все и кончится. Гости должны были в тот же вечер разъехаться по домам, однако ведущий аналитик, который летел из Джибути, не сумел попасть на совещание: рейс отложили из-за грозы. Об этой-то грозе я и упомянул в самом начале, мэм. Той, что как бабочка… впрочем, неважно. Главное, что рейс из Дубая задержали на несколько часов, совещание перенесли и управляющий предложил гостям заночевать в замке, чего поначалу не планировалось.

— Да, он мне говорил.

— Великодушное решение. Он и не подозревал, во что это выльется. Гости, в том числе и самозваная доктор Стайлз, общались, пили, болтали. Говорят, к этому моменту она уже освоилась и вовсю шутила. Она всем понравилась. Если вдуматься, мэм, для этого нужна немалая сила духа.

— Неужели? — холодно парировала королева.

— Разумеется, ее деятельность заслуживает порицания, — Хамфрис пошел на попятный, — но порой невольно восхищаешься даже врагом. Стойкость перед лицом суровых испытаний…

— Вряд ли мое гостеприимство можно назвать “суровым испытанием”, мистер Хамфрис.

— Нет-нет, конечно нет. — Он отпил глоток кофе. — В общем, в первом часу ночи гости разошлись по комнатам. Их расселили в разных концах мансарды. Стайлз, точнее, шпионке, отвели комнату над покоями постояльцев.

Из широких окон Дубовой столовой, выходящих в квадрат двора, Хамфрису были видны эти покои — ряды готических окон в зубчатых каменных стенах, башенки, приземистые сторожевые башни. Ему нетрудно было себе представить, как разнервничалась неподготовленная молодая женщина, оказавшись взаперти в самом древнем обитаемом замке в мире, в окружении полиции и вооруженных гвардейцев. И пусть королева уверена, что отвага тут ни при чем, но Хамфрис считает иначе. Ему случалось видеть молодых женщин в подобных ситуациях, пусть и в других местах, и эти женщины служили отчизне, невзирая на трудности. Трудно переоценить их подвиг.

— Примерно в половине первого экономка встретила ее в коридоре: шпионка приняла ванну и направлялась к себе. Она была в полотенце, вторым обернула голову. Она сидела на корточках в коридоре и что-то искала. Экономка спросила, в чем дело, и шпионка ответила, что потеряла контактную линзу. Сперва эта информация не вызвала у нас интереса, но потом мы поняли, что это важно. Потому что, мэм, как мы выяснили позднее, у шпионки глаза были карие, а у Рейчел Стайлз голубые. А значит, без цветных контактных линз ее назавтра раскрыли бы в два счета.

Экономка предложила помочь ей искать, но она отказалась. А потом совершенно случайно — собственно, мэм, вся эта печальная история одна большая случайность — из своей комнаты вышел Максим Бродский: его разместили по соседству. Да, мы наконец дошли до мистера Бродского. Я к этому и клонил, ха-ха. — Он взял ручку и постучал по рамке с надписью “Бродский”.

— Он шел по своим делам. Но увидел эту девицу с полотенцем на голове, как она ползает по полу и что-то ищет, наклонился и предложил помочь. Эта ошибка, мэм, и стала его приговором.

Хамфрис выдержал эффектную, поистине пинтеровскую[48] паузу. Казалось, сейчас объявят победителя телешоу “Лучший пекарь Великобритании”. Слушатели затаили дыхание.

Мистер Сингх прервал затянувшееся молчание:

— И тут мистера Хамфриса осенило, мэм. Настоящее озарение. До сих пор ума не приложу, как он догадался.

— Спасибо, Рави. — Хамфрис иронично тряхнул головой. — Я нипочем не справился бы без вас и ваших сотрудников. И сотрудниц, конечно же. Это заслуга всей команды.

— Но вы догадались свести воедино три абсолютно разных нити расследования. И это гениально.

Хамфрису хватило такта покраснеть. Он потупился, снял с колена невидимую пушинку, взял ручку и провел черту между пустой рамкой и фамилией “Стайлз”.

— Гениальность тут ни при чем, — возразил он, — чистое везение. К тому же, повторюсь, это заслуга всей команды. И…

— И что? — перебила королева. — В чем заключается гениальность?

Хамфрис постеснялся поднять на нее глаза и обнаружил, что рассказывает историю то ли Уиллоу, то ли Холли — в общем, одной из корги, свернувшихся калачиком на диване подле Ее величества.