наклонилась вперёд. – Это называется…

– …судьба? – Я улыбнулась. Джоан была права. Мы созданы, чтобы помогать друг другу. Меня охватил приятный трепет. – Это называется судьба.

Глава 35

Февраль

Листовка, которую я составила, гласила:

Вниманию жителей города!

Помогите спасти привидений Эмерсон-холла.

Городской филармонии требуется ваша помощь!

Филармония – одно из самых старых и наиболее уважаемых учреждений нашего города.

И она переживает тяжёлые времена.

К 1 марта нужно собрать 5000 подписей. Необходимо повысить посещаемость концертов на 1000 %. Иначе…

Эмерсон-холл будет снесён.

Концертный зал нуждается в неотложном ремонте, но работы стоят денег. Мы знаем, что в настоящее время всем тяжело из-за Экономики – но что более достойно спасения, чем культура нашего города и привидения из его прошлого, которые обитают в филармонии?

Если вы хотите спасти концертный зал и его привидений, пожалуйста, поставьте подпись внизу. И добро пожаловать на концерты Городской филармонии в феврале, чтобы встретиться с призраками Эмерсон-холла!

Листовка была в рамке из нот и дымчатых фигур, похожих на типичных призраков Хэллоуина. Текст я написала размашистым шрифтом.

Когда я показала Генри окончательный вариант, он присвистнул:

– Оливия, какая красота!

– Ты так считаешь? – Слово «красота» Генри произнёс с таким милым выражением, что я невольно заулыбалась.

– Да, безусловно. Что скажешь, Джоан?

Джоан была в восторге:

– Чудесно, Оливия. Выглядит впечатляюще, и всё, что сказано о привидениях, интригует. Жители не смогут сопротивляться соблазну.

Но оказалось, смогли.

Мы собрались в следующую субботу, с самого раннего утра, то есть с семи часов. Рюкзаки были нагружены доверху листовками, фотографиями филармонии и музыкантов, старыми записями, которые я нашла за сценой, – теми, что когда-то не удалось продать.

В сопровождении привидений, витающих за спиной, мы вышли на Арлингтон-авеню в плащах и тёплой обуви, потому что на улице, конечно, шёл дождь. Закон подлости. Я недовольно смотрела под ноги, хлюпая по лужам и пиная комки мокрых листьев. Плащ мне пришлось позаимствовать у Джоан. Он был таким красивым, стильным и элегантным – да, именно элегантным, – что я чувствовала себя в нём очень неуютно.

– Есть ли предел, дальше которого вы не можете удаляться от своего жилища? – спросил Генри призраков.

Те пожали плечами. Капли дождя шуршали сквозь них.

– Об этом я не подумала, – сказала я. Не испарятся ли они навсегда, если отойдут далеко от концертного зала? Не станут ли таять или испытывать боль? И способны ли вообще привидения ощущать боль?

– Может, им лучше остаться в зале? – предположила Джоан.

– Нет, – капризно произнесла Тилли. – Там нечего делать! Нам очень скучно.

Джакс тесно прижался ко мне.

– Не волнуйся, Оливия. Мы можем улетать довольно далеко. Когда нам станет невмоготу, мы тебя предупредим.

Я удивлённо взглянула на него:

– Невмоготу?

– Ну да. Наши якоря нас не отпускают.

– Это меня не утешает.

– Да перестань, Оливия, – фыркнула Тилли. – Вспомни, сколько ты рисковала ради нас. Позволь теперь нам рискнуть ради тебя.

– Ладно. – Я рывком застегнула молнию на плаще. – Но сообщите мне сразу же, как только начнёте ощущать слабость. Понятно?

Оба призрака взяли под козырёк. Я невольно улыбнулась.

Мы направились к парку на краю города и несколько часов, по выражению Джоан, «бомбили тротуар» – это когда ты ходишь по городу и ко всем пристаёшь со своим делом. Занятие было утомительное.

– Извините, сэр! – Джоан подбежала к велосипедисту в обтягивающем комбинезоне и спортивных очках. Генри семенил за ней, держа зонтик над её планшетом. – Можно вас отвлечь на минуту?

Человек с удивлением огляделся:

– Чего тебе?

– Здравствуйте, доброе утро. – Джоан кинулась вперёд, лихорадочно тряся его руку. – Меня зовут Джоан Доусон, а это мои товарищи, Оливия Стеллателла и Генри Пейдж. Мы учимся в средней школе Киллоу и хотим поговорить об Эмерсон-холле.

– Мне вообще-то надо…

– Нам нужна только ваша подпись, сэр.

– Вот здесь, под петицией, – добавила я, пытаясь улыбаться так же широко, как Джоан. По ощущениям, у меня получился скорее оскал.

– Здесь говорится, что вы не хотите, чтобы городские власти сносили Эмерсон-холл, – объяснил Генри.

Мужчина, поправляя очки, заглянул в петицию:

– Это та жалкая старая развалина на углу Уичито-стрит и Арлингтон-авеню?

Раньше я бы с ним согласилась, но теперь чуть было не бросилась на наглеца с кулаками. Генри пришлось держать меня.

Тилли тихо проворчала:

– Я знаю, что не должна нападать на живых, но можно сделать исключение?

– Нет, Тилли, – прошептал Генри.

– При всём уважении, – заметила Джоан, вскинув подбородок, – не очень вежливо говорить так о культурном наследии нашего…

– Слушайте, детки, извините, но у меня расписание. – И с этими словами велосипедист укатил в дождь.

– Мне показалось, он даже не прочитал петицию, – сказал Генри.

– Конечно, нет, он считает концертный зал жалкой развалиной. – Я пнула ещё один комок листьев, и он прилип к моему ботинку, как огромная чёрная клякса, похожая на осьминога. Я мысленно взяла себе на заметку позже нарисовать осьминога. – Наверняка многие так считают. Может, мы напрасно тратим время? Да ещё этот дождь.

– Ах, Оливия, не будь такой ворчуньей, – пожурила меня Джоан. – Куда подевалось твоё знаменитое присутствие духа? Вперёд, друзья!

Но к половине одиннадцатого даже Джоан растеряла свой оптимизм. Мы промокли, замёрзли, одежда отяжелела от воды. За это время мы обратились к шестидесяти семи прохожим (Генри вёл счёт), но только шестеро согласились подписать петицию.

– Последняя женщина просто хамка, – пыхтела Джоан, когда мы входили в кафе на площади Реджинальд, чтобы согреться. – Никто не ратует за свободу слова больше меня, но нельзя же ругаться на людей непристойными словами.

– Я не чувствую пальцев, – пожаловался Генри.

– Возьми мои, – шаловливо сказала Тилли, отрывая один за другим свои пальцы и бросая их в Генри, отчего тот ещё больше задрожал, пытаясь увернуться.

– Спасибо, что выставила меня идиотом, – проворчал Генри.

Тилли медленно повернулась и стала кружить у него над головой.

– Пожалуйста.

Пока они пикировались, я заметила седого человека, сидящего у окна с чашкой чая и газетой. Он глядел то на нас, то в газету. Вдруг мужчина побледнел, прищурился и стал нервно передвигать по столу посуду.

Смотрел он прямо на мистера Уортингтона.

– Ребята, – прошептала я, толкая Джоан локтем в бок. – Поглядите.

– Мистер Уортингтон, что вы делаете? – чуть слышно спросил Генри.

Мистер Уортингтон пожал плечами и улыбнулся:

– Х-хлгн.

– И что это значит? – поинтересовалась я. – Он сейчас с ума сойдёт!

Мужчина вскочил с места, указывая на нас, и начал что-то говорить, но слова застряли