– Прошу, мне нужно…

Она симулирует тошноту, и повариха тут же отскакивает с ее пути, позволяя Виоли пробежать мимо нее и догнать Леопольда.

Однако к тому времени, как она добирается до коридора, уже слишком поздно. Леопольд и принц Байр уже начали разговор.

– Я вырос к северу от озера Олвин, – говорит Леопольд принцу Байру, стараясь сохранять произношение, над которым они так усердно работали. Оно не идеально, но этого достаточно, чтобы Байр мог списать недостатки на региональные различия. – Для меня было бы честью сопровождать вас в звездном путешествии принца Киллиана.

Слова «звездное путешествие» отдаленно знакомы Виоли, и хотя она уверена, что они как-то связаны с прахом принца Киллиана, большее ей неизвестно. Но Леопольд, похоже, знает больше.

– Я ценю твое предложение, но мы путешествуем налегке. Нам не нужны слуги.

Когда Байр начинает уходить, Леопольд снова заговаривает с ним:

– А как насчет следопытов? – спрашивает он.

Байр делает паузу, оглядываясь через плечо и нахмурив брови.

– Вы сказали, что поиски тех мальчиков продолжаются, – я всю свою жизнь охотился и хорош в выслеживании.

– Дичи, – говорит принц Байр. – Не людей.

– Но суть та же, разве нет? Искать следы, прислушиваться и все такое, – говорит Леопольд. – Если рядом с озером Олвин есть их следы, я найду их.

Виоли хочется его встряхнуть. Она знает, что Леопольд жаждет найти своих братьев, она это прекрасно понимает. Но она не может позволить ему рисковать собственной безопасностью. Хотя как только она об этом думает, то понимает, что отправить Леопольда подальше от дворца может быть разумным решением. Это снижает вероятность того, что его пути пересекутся с матерью или принцессой Дафной, и дает Виоли шанс присматривать за ними обоими, не беспокоясь о нем. Если бы она смогла найти какие-то доказательства причастности Евгении к смерти Софронии, то к тому времени, когда Леопольд вернется, уже завоевала бы доверие Дафны.

– Как я уже сказал, мы отправляемся завтра утром из конюшни, – говорит Байр, протягивая руку, которую Леопольд крепко пожимает.

Кухарка, конечно, расстроена тем, что Леопольд так скоро уезжает, но она скорее измучена, чем сердита.

– Не буду грозить, что к тому времени, как ты вернешься, для тебя уже не найдется работы. Сомневаюсь, что успею найти кого-то на это место, – говорит она со вздохом.

Когда они возвращаются в комнату для прислуги, которую делят в ту ночь, Виоли стоит лицом к Леопольду и наблюдает, как он складывает в дорогу свою единственную сменную одежду.

– Это опасно, – говорит она ему. – Ты же понимаешь, как сильно рискуешь.

Мгновение Леопольд не отвечает и просто продолжает собирать вещи. Наконец, он вздыхает:

– Они мои братья. Единственная семья, которая у меня осталась. Если есть хоть шанс найти их…

– Твоя мать жива. Она здесь, – напоминает Виоли, хотя и знает, что это не выигрышный аргумент. Она колеблется еще секунду. – Леопольд, ты действительно думаешь, что это она могла организовать их похищение?

Леопольд, к его чести, не отвергает эту идею так быстро, как мог бы, но через мгновение качает головой.

– Я не понимаю, зачем ей это может понадобиться, – говорит он. – Если бы она хотела их смерти, то оставила бы их со мной во дворце, когда его захватили. Она приложила немало усилий, чтобы заранее вывезти их оттуда. Зачем делать все это, тащить их всю дорогу во Фрив лишь для того, чтобы в конце концов их… похитили?

Виоли обдумывает его слова.

– Она в сговоре с Маргаро, – напоминает она ему. – Похищение двух темаринских принцев, – которые, по мнению большинства, являются последними оставшимися в живых наследниками престола, – может быть достаточным поводом для Бессемии объявить войну.

– Из-за иноземных принцев? – с сомнением спрашивает Леопольд.

– Уже не иноземных. Не совсем так. Маргаро ведь «спасла» Темарин от повстанцев, и она утверждает, что твердо намерена передать трон тебе, как только найдет. А если нет – то Гидеону. Но сейчас и Темарин, и Бессемия находятся под ее властью. Если ей будет нужно, она может представить нападение на твоих братьев как нападение на Бессемию. Раз они направились далеко на восток, к озеру Олвин, возможно, она хочет попытаться посадить их на корабль, направляющийся куда-то далеко. Но, признаю, для нее это выглядит чересчур милосердным.

Леопольд обдумывает ее слова, и его лицо становится еще бледнее. Виоли знает – он думает, что его братья, скорее всего, мертвы. Возможно, он не готов признать этот факт, но в глубине души знает, что шансы найти их живыми невелики.

Виоли с трудом удерживается, чтобы не протянуть руку и не коснуться его плеча. Вместо этого она сжимает ладонь в кулак и придвигает ближе к себе.

– Что такое звездное путешествие? – спрашивает она его.

Он прочищает горло.

– Кажется странным, что я знаю что-то, чего не знаешь ты, – язвит он. – Кажется, что ты постоянно чему-то меня учишь.

– О Фриве я знаю не так много, – говорит Виоли, пожимая плечами. – Вряд ли Маргаро могла предвидеть, что я когда-нибудь здесь окажусь.

– Звездное путешествие – это часть траурного ритуала, которая должна быть проведена во время северного сияния, – объясняет Леопольд.

Виоли слышала о северном сиянии, но никогда не могла себе представить. Любые картины или иллюстрации, которые она видела, всегда казались чересчур фальшивыми. Что-то настолько прекрасное просто не могло существовать в природе.

– Они случаются только поздней осенью и зимой, хотя заранее нельзя предугадать точное время, – продолжает Леопольд. – Но во Фриве принято развеивать прах потерянных близких над водоемами, и именно во время северного сияния. Это их способ отправить потерянную душу обратно к звездам, с которых она и пришла. Я слышал, что эти церемонии прекрасны, хотя, конечно, сам я никогда ни на одной из них не был.

– Почему озеро Олвин? – спрашивает Виоли. – Ближе к дворцу есть множество других водоемов.

Леопольд пожимает плечами.

– Из того, что я слышал, северное сияние лучше всего видно на самом севере. А возможно, дело в самом озере, – говорит он, прежде чем сделать паузу. – Я обменялся несколькими письмами с Киллианом в детстве, прежде чем он…

Он снова делает паузу.

– Честно говоря, я не очень хорошо его знал. Письма, которые родители заставляли меня писать ему, Паскалю и даже Софи, поначалу вызывали у меня скуку. Я уверен, что они чувствовали то же самое. Но он казался добрым и умным.

Леопольд пожимает плечами.

Виоли не знает, что сказать, – она совсем не знала Киллиана, и для нее не имеет никакого значения, был он добрым или умным.