Судя по изменившемуся лицу Тристана, Люси нечаянно попала прямо в цель.

– Ты бы послушала ее поэму о кошке, – угрюмо проворчал он. – Еще неизвестно, кто из нас двоих бедная овечка.

– Поэму о кошке? Я люблю кошек! И что, хорошая поэма?

– Ужасная. Зато фривольная. Хотя, может, это и случайность.

Люси невольно рассмеялась, и в его глазах зажглись озорные искорки.

Круг за кругом… Люси пыталась не лгать себе. Ее действительно тянуло к Тристану, во всем его порочном великолепии. Вот почему стоит ему положить руку на ее талию, как кожа начинает гореть, словно Люси плавает в шампанском, вот почему порой ее бросает в жар, когда она думает, насколько сильно его ненавидит. Приличной женщине не положено знать даже названий частей тела, которые горят, когда Тристан смотрит на нее так, как сейчас, когда его взгляд проникает настолько глубоко, словно желая выведать все тайны. Впрочем, Люси давно считают женщиной бесстыдной. Можно беспрепятственно наслаждаться танцем, не опасаясь за репутацию. Терять уже нечего.

Из-за колонны за танцем двух странных партнеров следили две пары глаз – более внимательно, чем все остальные.

– Вы поразительно спокойны, учитывая, что пригласить он должен был вас, – проговорил Артур.

Взгляд Сесиль был прикован к танцполу, где Тристан кружил в вальсе женщину в алом платье – хотя по негласной договоренности это однозначно должен был быть ее танец, и девушка была вовсе не такой спокойной, какой казалась. В носу у нее щекотало, а это значило, что слезы отчаяния опасно близки к поверхности.

– Очевидно, она его заставила, – прошептала Сесиль. – Наверное, боялась, что никто не пригласит. А он, истинный джентльмен, никогда не откажет знакомой леди. Даже такой леди, как она.

Артур кивнул. Обычная реакция на аморальное поведение Баллентайна: подыскивать ему оправдания. Подобное он уже слышал. Да и сам так делал. С другой стороны, Артур, вероятно, был влюблен в этого мужчину со столь же давних пор, что и кузина Сесиль. Это случилось в то лето, когда Артуру исполнилось одиннадцать и родители впервые отправили его к дальним родственникам в Уиклифф-холл, вместо того чтобы взять с собой в Индию. Там он целыми днями пребывал в дурном настроении – дулся на зазнайку Томми, который с высоты своих пятнадцати лет считал Артура глупым; а ровесница Сесиль казалась глупой самому Артуру. А затем появился он. Артур отчетливо помнил: подъехала карета, распахнулась дверца – и на гравийную дорожку спрыгнул прекрасный юноша, держа под мышкой шляпу. Его волосы под ярким солнцем горели как пламя. Он двигался грациозно, как танцор. Артур помнил, как у него пересохло во рту, а в желудке екнуло. Лишь намного позже он понял, что это был первый симптом влюбленности. Тристан прошествовал через строй встречающих и небрежно взъерошил волосы Артура, мимоходом бросив: «А кто это у нас?» Десять лет спустя их пути вновь пересеклись в одном из развратных притонов, и Тристан не вспомнил его, не вспомнил совсем – словно Артур вообще никогда не бывал в Уиклифф-холле, не бегал за ним целый месяц с мальчишеской страстью и не грезил потом еще очень долго.

А теперь Баллентайн вращает в танце эпатажную леди Люси, словно он выше всякой критики, и хотя Артур уже порядком набрался, он не настолько пьян, чтобы смотреть на это без огорчения; а по правде говоря, пьян достаточно, чтобы выплеснуть недовольство. Лично против кузины Люси он ничего не имел; они практически не общались, когда Артур гостил в ее доме. Люси была старше и предпочитала уединяться в парке или у себя в комнате. Однако сейчас, видя кузину в руках Баллентайна, Артур ее возненавидел.

Он повернулся к Сесиль и с нотками жалости в голосе сообщил:

– Он не хочет на вас жениться.

Она медленно захлопала глазами:

– Почему вы мне такое говорите?

– Он не из тех, кто женится.

– Но… он должен! Осталось лишь подписать контракт.

Артур ничего не ответил, и Сесиль продолжила:

– Существует единственная причина, по которой о помолвке не объявлено официально, – мой дядя потребовал от лорда Баллентайна сначала восстановить свою репутацию; в противном случае его дурная слава бросит тень на нашу семью.

Артур усмехнулся:

– Взгляните на него. Взгляните, моя дорогая.

Сесиль вновь повернулась к танцполу и присмотрелась. Она и без того в последние два дня не сводила с Тристана глаз. Более привлекательного мужчины не было во всей Англии, а значит, и во всем мире. Янтарные глаза, похожие на тлеющие угли, чувственный рот, улыбка – все это заставляло ее испытывать… лихорадку. Сесиль ощущала тепло под взглядом Тристана. Наверное, этого мужчину желала каждая женщина в зале.

Сесиль с детства знала, что он принадлежит ей, – с того дня, когда у нее впервые открылись на него глаза. Ну, может, не с самого первого дня, однако, даже когда Тристан был еще не так великолепен, чтобы им любоваться, он всегда обращал на Сесиль внимание. И он на ней женится. А Артур просто во всем находит негатив – черта характера, достойная сожаления.

– Я вижу мужчину достаточно великодушного, чтобы потанцевать с моей неудачливой кузиной, – заявила она. Хотя и немного более великодушного, чем требовалось, по личному мнению Сесиль. – И принц Уэльский питает к нему симпатию.

Артур досадливо скривил губы:

– Этому мужчине плевать на контракты. Он понятия не имеет о чести. Только и знает, что презирать людей, которые им восхищаются; готов поспорить, он насмехается даже над Крестом Виктории. Женитьба – последнее, что ему нужно, помяните мое слово. Есть лишь две вещи, которые волнуют Баллентайна: он сам и его удовольствие.

Сесиль нахмурилась:

– Вы говорите ужасные вещи, да еще и с такой уверенностью…

– Потому что я знаю Баллентайна.

– Я тоже его знаю.

– Я видел его при таких обстоятельствах, при которых вам его увидеть не дано.

Сесиль порывалась топнуть своей изящной ножкой. Ей было известно, что джентльмены порой имеют склонность вступать в связи, которые исключают присутствие в их жизни женщин. И ей это не нравилось.

– Как бы то ни было, я выйду замуж только за него, – упрямо заявила она.

Артур удостоил кузину долгим взглядом, моргая, словно она была не в фокусе.

– Ну и дела, – наконец пробормотал он сквозь зубы. – Вы и правда его хотите.

Сесиль опустила глаза. Ее щеки залил неестественный румянец.

– А как насчет женщины, которая, вероятно, вдохновила его на написание целой книги романтических стихов? – спросил Артур. Он не сомневался, что за лирической героиней стихов Баллентайна скрывалась конкретная женщина.

– Совершенно естественно для поэта найти вдохновляющую его музу, – возразила Сесиль. – К тому же не исключено, что та дама – всего лишь плод его воображения.

А она, Сесиль, намного предпочтительнее воображаемой женщины. Если говорить совсем честно, предпочтительнее любой реальной женщины.