– Добрый вечер, незнакомка.

Она шагнула вперед – несколько неловко, словно в туфлю попал камешек и причинял боль.

– Хочешь бросить всем вызов и войти в зал в одиночестве, – не унимался Тристан, – или все-таки подумаешь и согласишься на меня в качестве эскорта?

На этот раз Люси подняла глаза. Тристан застыл в изумлении. Прическу украшали красные цветы; один завиток спускался на лоб. Он знал, что это сейчас модно, однако на первый взгляд с такой прической Люси действительно выглядела как незнакомка.

– Войти в зал под руку с тобой – уже вызов.

Тристан наклонил голову в знак признательности. Люси добавила загадочную фразу:

– Я сегодня играла в крокет и была вынуждена проиграть.

– Это… ужасно?

– Проигрыш значит, что мне захотелось эффектно войти в зал, – прошептала она и покосилась на руку Тристана.

Его сердце забилось быстрее.

– Полагаю, это также значит, что тебе захотелось танцевать первый танец со мной.

Люси опять уставилась на спину стоявшего впереди мужчины. А затем произнесла с наигранной иронией в голосе:

– А почему бы вам не убедиться самому, милорд?

А почему бы вам не убедиться самому, милорд?

Наверное, фарс на крокетной площадке толкнул ее на безрассудный поступок. А может, виной всему стали два бокала шампанского, сгоряча выпитые во время переодевания. Она задумала войти в зал под руку с Тристаном, словно алого бального платья с накидкой в качестве сюрприза было недостаточно! Нет уж, или станцевать вальс с заклятым врагом, или не танцевать вообще.

Несмотря на поражение в игре, ни один джентльмен ее на танец не пригласил. Это несло очевидное послание всему залу. А Тристан, разумеется, достаточно далек от реальности, чтобы счесть сплетни о себе и «мерзкой кляче» забавными.

Люси присмотрелась к нему краем глаза. Как же он привлекателен – вот и официальный черно-белый вечерний наряд сидит на нем с непринужденной естественностью. Она должна отказаться от приглашения на танец, и желательно у всех на глазах. Однако едва они вошли в зал, со вступления валторны начался вальс «Голубой Дунай», и дрожь возбуждения пронеслась по телу, вплоть до кончиков пальцев. Она столько лет не танцевала!

Тристан повернулся к ней лицом и церемонно отвел назад руку.

Ее дыхание участилось.

– Ты собираешься пригласить меня?

– Разумеется. – Он старомодно отвесил поклон. – Окажите мне честь пригласить вас на вальс, леди Люсинда.

Зал смотрел на них; внимание, которым публика удостоила выход пары, было ощутимо, словно сквозняк.

Люси заглянула Тристану в лицо, мимо предложенной руки. В глазах таились чувства намного более сложные, чем желание поиздеваться. А значит, очередное перемирие. Тягучий плач виолончели сменился бойким ритмом три четверти, и, словно по команде, мимо закружились десятки пар.

Люси вложила свою левую руку в правую ладонь Тристана.

Ладони соприкоснулись, и между ними словно проскочила искра. Тристан поднял их сцепленные руки в позицию. У Люси закружилась голова. Тепло мужской руки на талии уже проникло к телу сквозь все слои шелка и сквозь корсет. Держи врагов поближе к себе… Но чтобы настолько близко? Плохая, очень плохая идея.

Поздно. Тристан сделал шаг назад и рванулся в бой, увлекая за собой Люси. И она буквально взлетела – ноги на миг оторвались от пола. Короткий вскрик поглотили нарастающие звуки музыки и ритмичное шарканье каблуков по паркету. Тристан поймал ее и теперь держал крепче. В памяти вспыхнуло ощущение его рук на своих бедрах в конюшне, когда Люси лежала на нем…

Она зафиксировала взгляд на узле белого галстука-бабочки, который находился выше уровня ее глаз. Откинула голову назад.

– Ты очень высокий. – Голос был явно звонче, чем обычно.

Тристан наклонил голову:

– Для женщины ты слишком наблюдательна. Наверное, иногда пугаешь джентльменов своей храбростью.

Храбростью?

Он улыбнулся, и Люси снова перевела взгляд на менее яркую точку.

Его шея. Слишком близко. Левое плечо. Люси видела их обнаженными, покрытыми ровным загаром. Горячая волна поднялась вверх по спине. Сегодня ни одна часть тела Тристана не была нейтральной.

– Откуда ты вдруг взялась такая? Я тебя раньше не видел. – Он обвел взглядом глубокий квадратный вырез ее платья.

– А вот это уже настоящий флирт, милорд.

– Причем самый бесстыдный, – согласился он и притянул ее ближе. Ну конечно. Он-то никогда не боялся ее храбрости. Грудь все еще жгло и покалывало – словно рассеянный взгляд Тристана оставил на коже дорожку. Подействовало сочетание шампанского и туго затянутого корсета: у Люси кружилась голова, и сейчас она была готова простить все. Круг за кругом. Юбки, веера, украшенные гирляндами колонны – все слилось в извивающиеся разноцветные полосы.

– Теперь твоя очередь произнести остроумную реплику.

– Да пожалуйста. Где твоя серьга?

Тристан удивленно поднял брови:

– Не ожидал… Моя серьга отправилась туда же, куда и твоя юбка-брюки.

– Моя юбка-брюки?

– Ты сконструировала нечто из старой юбки, в виде двух широченных брючин. Надела их и проникла в конюшню. Кажется, тебе было тогда лет пятнадцать.

Люси помнила. В то лето она поняла, что стала слишком взрослой, чтобы тайком брать бриджи Томми и садиться верхом на Грома. Однако в юбке невозможно ездить верхом в мужском седле; поэтому и пришлось соорудить такие брюки. Удивительно, что Тристан не забыл. Впрочем, когда ее застукали, такая суматоха поднялась – попробуй не запомнить!

– Я терпеть не могла дамские седла. А Томми, скотина такая, наябедничал. Меня тогда на три дня заперли в спальне, чтобы подумала над своим поведением.

Выходит, Тристан сознался, что его серьги постигла та же участь… Кто-то велел ему избавиться от украшения. Вот только кто посмел указывать аристократу, какие модные вещицы ему можно носить, а какие нельзя?

Они пронеслись в танце мимо лорда Мелвина и его партнерши. Он кивнул, и Люси улыбнулась в ответ.

– Лорд Мелвин, – проговорил Тристан, когда Люси вновь перевела взгляд на него. – Твой сердечный друг?

Люси чуть не споткнулась – хорошо, что Тристан вел в танце.

– Какое ты имеешь право спрашивать о подобных вещах?

– Во время концерта многие могли подумать, что вы очень близкие люди.

Интересно: Тристан за ней наблюдал? Будь на его месте любой другой, Люси углядела бы в этом признаки ревности. Однако Тристан никогда не стал бы настолько неуклюже ревновать, даже если бы имел право.

– Поразительная наблюдательность – да еще и учитывая, что ты был слишком занят леди Сесиль. О чем только думала моя мать? Выбрать такого партнера для бедной овечки!