Роженица к полудню пробудилась, и по дворцу, проникая во все углы, вновь разлился её крик. А сквозь него слышался шёпот волхва, увещающий, чтобы потерпела, мол, звёзды не сошлись, не обменялись светом, разорваны земля и небо, огонь и воды, а надобно, чтобы они слились в единую плоть. И тогда родится царь, которому дозволено будет соединить все стороны света и привести к единству не только земли македонские, но и всего мира, дабы пролилась на людей благодать с небес.

Придворные, прислуга и прочая челядь присмирели и ходили, царю уподобившись, на цыпочках. После полуночи вопли из палат утихли, должно быть, волхв возбудил стихии естества, подвинул время и уговорил царицу не рожать.

Так продолжалось целых две недели. Филипп уже притомился от криков и мольбы Мирталы, готовый бежать вон из дворца, однако наложницы его время зря не теряли, норовили заглянуть, что же там, в палатах, происходит, или подслушивали под дверью. И вот однажды эти бестии злоязыкие явились к царю в опочивальню и поведали, мол, Миртала вовсе и не мучается в схватках и горячке, а запершись с волхвом, милуется с ним, а всё остальное время спит, блаженно положивши голову ему на грудь.

– А кто же тогда кричит? – спросил их Македонский Лев. – Кто оглашает воплями дворец?

– Миртала, исполненная страстью от любовных ласк! Ты сам внемли, государь! От боли и страдания так не голосят.

– Да будет вам сочинять наветы. Она же на сносях! В родовых муках!

– Ведомы нам сии муки… Жена твоя вкупе со Старгастом измыслили тебя так провести.

Прогнать уже их хотел, да прислушался к воплям – и впрямь почудилось, будто в любовной лихорадке кричит Миртала! А три её соперницы не отстают, зовут:

– Пойди да сам позри!

И повели его к двери, в коей любопытные наложницы пробуравили отверстие малое, чтобы подглядывать. Филипп прильнул оком, и открылся ему вид премерзкий и возмутительный: на столе со сборчатым шёлковым покровом возлежала Миртала, обложенная подушками, а волхв, нарвавши перьев страусиных из опахала, щекотал её тело, вызывая плотское томление у роженицы, от которого она стонала или, извиваясь, заходилась в сладострастном крике. Тогда же чародей искусно гасил её вопли лобзанием уст, лица, и плеч, и персей, и всех иных частей стана, шепча что-то при этом. Она ненадолго впадала в забытье, и, когда оживала, волхв вновь принимался щекотать, в том числе вздувшийся живот и даже ступни ног, вызывая у царицы страстный трепет.

Изумлённый, униженный и подавленный, царь не посмел стучать, велел забить отверстие и выставил стражу, дабы никого к двери не подпускали. Дождавшись, когда Старгаст сам выйдет из палат, чтобы взять у прислуги еды и вина, спросил:

– Что ты делаешь с моей женой, кудесник?

Тот глазом не моргнул:

– Я волхвую, царь.

– Ты её ласкаешь, вызываешь негу! Да так искусно, изощрённо… И лобзаешь, ровно жену свою!

– Томлением и негой я обращаю дни её жизни в минуты, – объяснил звездочёт. – Иначе не возмутить стихии женского естества, кроме как лаской сладострастной и нежным лобзанием. Наберись терпения, царь, и не завидуй мне. А хочешь, так ступай сам ублажать жену и возмущать стихии!

– Довольно, волхв! – застрожился Филипп. – Пусть Миртала рожает. Кого родит, тому и быть наследником! Терпеть позора я более не намерен!

– Ты проклянешь тот час, когда родится сей недозрелый плод!

– Отчего же?..

– А ты посмотри на звёзды! Если в сей миг младенц явится на свет, уж не рабичич будет. Суть глупец несмыслённый и пьяница. Тебя отвергнет и заточит в темницу, мать свою убьёт, жён твоих себе возьмёт. Жизнь станет проводить в пирах да забавах. И всё, что ты завоевал, не сохранит, не приумножит – по ветру пустит. Быть Македонии при нём не более трёх лет. Потом народа твоего забудут имя… Ну, хочешь ли этого, государь? Давай испытаем!

И вновь Македонский Лев ушёл ни с чем. И опять не мог вспомнить, что же ему сказал волхв и отчего он, здравомыслящий и беспристрастный, вдруг изменил решение? Однако же не стал более слушать своих наложниц, приказав сидеть в своих покоях. Сам же тешился теперь с Павсанием, ибо иные любовницы ему прискучили своими вздорными, завистливыми нравами. Телохранитель же, имея тело, сравнимое по красоте с телом Мирталы, покладист был и молчалив, исполняя все его желания.

Так миновал месяц скирофарион и начался гекатомбеон – Старгаст всё волховал, лишь изредка ночами покидая палаты, дабы взглянуть на звёзды. И всякий раз всё далее относил срок!

– Недолго ждать, государь, – увещевал он. – День или два… Но чем короче срок, тем более опасности родить незрелый плод. Важен не только час, а даже миг рождения, когда сойдутся в единый ряд светила.

Однажды, будучи на ложе с телохранителем, даже в своей опочивальне Филипп услышал сладострастный вопль Мирталы. На что покорный наложник будто бы невзначай заметил, мол, пора бы их прогнать, этих неверных жён из дворца, чтобы их мерзкие, грубые голоса не резали слух. В минуты их близости телохранитель обретал все женские черты характера, становился капризным, ревнивым поболее, чем наложницы.

А царь уж притомился от дурной молвы, которую разносили придворные, и потому не сдержан был и возмущён.

– Ты мне родишь наследника? – спросил он с вызовом. – Ну что же, зачни, испытай!

Обиженный телохранитель вскочил с ложа и, заламывая руки, прочь убежал, оставив Филиппа в полном одиночестве. Он знал: верный Павсаний смирит чувства и скоро возвратится, однако наступила ночь, а нежный и ранимый любовник не приходил, отчего царь ощутил себя никому не нужным и брошенным. Меж тем крики из родильных палат и в самом деле стали настолько громкими и страстными, что вновь взметнули волну гнева.

Македонский Лев ринулся к родовым палатам, ударил в дверь кулаком и вдруг отворил её. Сладострастный вопль Мирталы тут оборвался, и на смену ему взлетел под своды пронзительный крик младенца!

Измученный волхв обливался кровавым потом и едва держался на ногах.

– Эх, царь, – сказал обречённо, – набрался бы терпения ещё на минуту. А в миг восхода Миртала родила бы героя. И образом бы напоминал тебя. А ныне получи подобие – Изгоя… Войди и глянь!..

И повалился навзничь.

Теперь жена молчала, новорождённый заходился в крике.

Филипп не посмел войти в родильные палаты, послал врача, и весь остаток ночи размышлял, что сотворить ему с волхвом. Казнить было бы неверно: благодаря советам Старгаста он собрал Македонию и утвердил мир, да и вышло так, как предрёк звездочёт – Миртала родила на два месяца позже срока. Неведомо, какие