Шрифт:
Закладка:
Второй выстрел из обреза лишь заставил Грешника отшатнутся, но сбил ему подготовку к атаке. Щербатая полумумия трансформировалась — скрюченная рука правая распрямилась и начала вытягиваться, превращаясь в витиеватое щупальце.
— Хрустик, домой! Сам с кальмаром разберусь!
Дважды повторять не пришлось, и как только питомец растаял за перламутровой пленкой, а разрыв начал схлопываться, я метнул в потолок термос с полынью. Дернулся в сторону Грешника, но в последний момент на повышенных скоростях прыгнул на прайдовца. Сбил в сторону его ружье, бахнувшее прямо над ухом, и в упор разрядил обрез.
Муха дернул меня в сторону, выкручивая в кувырок в сторону за секунду до того, как по месту, где я стоял, прилетело щупальце. Грешник дымился и выглядел мокрым, будто не полынь его присыпала, а дождем накрыло. Сквозь закрытые веки по щекам текла кровь, он мотал головой и как кнутом хлестал щупальцем по стенам. Каким-то «грешным» чувством всегда зная, в какую сторону я прыгаю.
«Задира» чавкал, клоками вырывая размочаленную и слипшуюся ткань с мясом, кальмарный Грешник дергался и сбивался с хода. Но довольно быстро переваривал что-то внутри — под мышцами будто желваки ходили, и снова, как заведенный, начинал хлестать своим отростком. Места для маневра не хватало, перезарядить обрез я не успел, попробовал броситься с финкой, но получил по лбу липкой лапой. Вроде бы и не стальная дубина, а как пожарный шланг, потерявший управление от напора воды, но прилетело так, что фобосы в голове зазвенели.
Я откатился от нового удара, бросился к медному рупору и заорал, чтобы поднимали лифт. Подобрал чей-то револьвер и, скача вокруг Грешника, разрядил барабан. И сам пистолет потом метнул.
Кабина лифта тронулась и медленно поползла вверх. Я ускорился, мечась из стороны в сторону от свистевшего над головой щупальца. Сиганул к лифту, заманивая Грешника за собой. И когда пол лифта был на уровне моей груди, прыгнул, зацепился и скатился в сторону. А когда за мной прилетело щупальце, не стал уворачиваться, а, наоборот, бросился на него. Чуть не стошнило от липкой мерзости, но я скрутил его в борцовский захват будто шею пьяного гопника и потащил вглубь кабины. Реально пожарный шланг неуправляемый и сошедший с ума!
Пол встретился с потолком, меня потянуло на выход, разворачивая, но я уперся ногами в стену и, помогая всеми силами, какие нашлись у фобосов, уперся мертвой хваткой. Лифт замедлился, натужно затрещали канаты, а потом что-то хлюпнуло, и я улетел к стене.
— Бе, фу, бе-бе-бе…тьфу, — передергиваясь от отвращения, я бросил окровавленный обрубок почти метровой длины.
Отдышался, успокоился, перезарядил обрез и, когда наверху показались встревоженные лица чоповцев, улыбнулся, смахнул несуществующую челку со лба и сказал:
— Верните-ка меня обратно!
— Разбежался, с тобой пойдем! — ответил Гидеон, разглядывая оторванное щупальце. — Кто там у тебя внизу?
— Однорукий, мать его, бандит. Давайте скорее, а то вдруг эта хрень регенерировать умеет.
Не умела. Забилась в угол, подальше от разбросанной полыни и пыталась себя залечить. Уже совсем по-человечески наложив жгут в районе плеча и замазывая рану какой-то едко пахнущей мазью. Я даже сказать ничего не успел, как Гидеон с Банши, будто соревнуясь наперегонки, добили Грешника. Первый «добрым святым матерным» словом и револьвером, а вторая аналогом коктейля Молотова, только начиненного полынью. Даже процесс изгнания пошел, вернув часть потраченных сил.
Стечу пришлось оставить наверху — лифт никак не хотел работать автоматически, а нижний механизм подъемника я умудрился сломать во время диких плясок с кальмаром.
Дверь, которая была в тоннеле, выглядела необычно — первый раз такую встретил в этом мире. Что-то среднее между овалом, как на подводных лодках, и стальной баррикадой на какой-нибудь атомно-космической станции. Еще и закрыта на ключ, с которым не справился Ленька. Лишь ушами пошевелил, не иначе как имитируя пожимание плечами.
Пришлось тратить время на обыск тел и попутный сбор трофеев. Жалко было тратить время, потому что непонятно, сколько его у нас есть и как там продержится Стеча, если нас начнут выкуривать. Но если чумной разрыв там и проход всего один, то мы точно раньше Львова до него доберемся. По крайней мере, шанс такой был.
Три ружья, пять револьверов, патроны, несколько неплохих ножей, немного денег и разных побрякушек. К сожалению, не серебряных — в обществе Грешников такое не любили. Себе я подобрал пехотную шашку из булатной стали. В узоре на металле довольно изящно были вписаны руны и магические символы. Что давали, я не понял, но рукоятка подпружинивала в руке и будто прибавляла силы даже самым слабым ударам.
И все бы ничего — всю жизнь с такой можно было ходить, но рукоятка заканчивалась инкрустированной рубинами львиной головой. Камни сверкали вместо глаз, заменяли язык и совсем мелкие были как бы вплетены в гриву. Да еще и надпись на лезвии: «За преданность Прайду». А с таким я ходить не могу, пацаны не поймут. Но пока взял — пригодится.
И мы нашли ключ. Долго спорили и переводили стрелки, кто будет копаться в останках Грешника. Мерзотный кальмар даже после изгнания был похож на протухшую медузу. Бросили жребий и, забив на ноготочки, полезла Банши.
Вскрыли дверь и попали в новый туннель, под довольно острым углом уходивший еще глубже под землю. Здесь было светло, белый потолок излучал неяркое свечение, но брал площадью источника света. Чем все заканчивалось, было не видно — тоннель просто сжимался в точку яркого света. Стены и пол были обшиты стальными листами, а звук каждого шага звенел и гулко уносился вдаль. Вероятно, также направленно потом и скверна хлынет наружу, когда лопнет разрыв.
Стоило об этом подумать, как я тут же ее почувствовал.
Все почувствовали — Гидеона аж скрутило и начало рвать, а Банши просто рухнула на пол, закрыла голову руками и коленями и завыла.
«…это какие-то неправильные пчелы… и совсем неправильный мед…» — попытался отшутиться Муха, но по дребезжанию в голосе было понятно, что фобоса крутит.
И не только его, а всех, кроме мэйна. Тот аж прихрюкивал от удовольствия, фильтруя для меня силу. Так, легкая одышка появилась и спина вспотела. Через несколько минут и это прошло. Гидеон все еще отплевывался, но больше кашлял, постепенно теряя бледность. Банши все еще всхлипывала, но голову так и не подняла, крепче зажав ее руками — в самолете так учат сидеть в случае нештатных ситуаций.
Я попробовал (не знаю, что это было) утешить? Успокоить? Присел рядом с ней, пытаясь разобрать, что она бормочет, и аккуратно обнял.
— Матвей, время, — Гидеон крякнул, сделав большой глоток из своей фляги. — Ее собственные демоны ее догнали. Ей нужно время, но нам оно важнее. Вытаскиваем ее обратно и несем к Стече.
Очень мне этого не хотелось, но Гидеон был прав. Я не стал просить помощи, поднял на руки Банши и, нежно, как беззащитного ребенка, прижал к себе. Донес до лифта, а Гидеон прорычал в трубу, чтобы Стеча вернул лифт и принял Банши.
Убедившись, что там будет все в порядке, вернулись к тоннелю. Плотно закрыли за собой дверь и заперли на все обороты замка.
«…не так я себе представлял путешествие мушкетеров…» — вздохнул Ларс.
«Согласен…»— — отозвался Муха: «…Портос-то нас правильно наверху прикроет, а вот Арамиса мы как-то неожиданно потеряли…»
«…слышьте, вы, гвардейцы Д’артаньяна, сопли подберите, мы еще подвески не нашли…» — осадила их Харми, а мы с Гидеоном пошли вперед.
Глава 27
Как ни пытались идти бесшумно, все равно стальной пол отдавался гулким дребезжанием, унося его далеко вперед. Стало холодно, холодный воздух порывами проносился снизу, лез под одежду и заставлял крепче сжимать оружие.
Я «переобулся», вооружившись винтовкой Бертье с какими-то чрезмерно дорогими и сложными в изготовлении пулями. Даже Исаев с его ресурсами смог достать нам всего одну коробку и ту, вроде как, три месяца ждал, пока изготовят и доставят из Тулы. Бронебойные из особого сплава, пропитанного миниатюрными жилками с полынью, а потом еще и месяц намоленные в монастыре.
Каждый такой выстрел — это как минимум икота с изжогой у Захара и несколько квадратных метров ремонта нашего дома, включая материалы и работу. Но как-то окружение намекало, что скупой долго не проживет.
— Чувствуешь запах? — спросил Гидеон принюхиваясь.
— Я бы сказал, на протухшую кровь похоже, но как-то
