самым настойчивым, и я боялась, что привыкну к нему. Приятно было иметь спутника. А он тем временем несколько неуклюже давал понять, что предложение «посмотреть натюрморты» в его квартире остается в силе.

– Ты невыносимо упрямая! – пыталась вразумить меня Габриэль. – Чего ты ждешь? Почему бы тебе просто не позволить кому-нибудь позаботиться о тебе? Элджи, например.

– Ты же знаешь, я не хочу, чтобы обо мне просто «заботились», – отвечала я. – Я хочу большего.

Обычно она посмеивалась надо мной, уверяла, что нужно отказаться от мыслей о замужестве, напоминала, что бедные девушки не выходят за богатых мужчин, что наша судьба – быть дамами полусвета или умереть в бедности, всю жизнь работая в мастерской.

Но в последнее время она перестала так говорить.

Возможно, это было связано с Боем, их отношения становились все ближе. Интересно, что она думала теперь о замужестве?

СОРОК СЕМЬ

Однажды холодным декабрьским днем, побегав по делам, я вошла в Chanel Modes и услышала грубые мужские голоса, ощутила отчетливый запах мыла для седла. Трое мужчин в костюмах для верховой езды, расхаживающих туда-сюда, рассматривали шляпы.

Этьен. Леон.

И Лучо.

Прошло три года с тех пор, как я видела его в Руайо, а мое сердце при встрече с ним все еще трепетало, парило и снова трепетало. Что-то в его взгляде дало мне почувствовать, что он тоже рад меня видеть.

Они приветствовали меня, как обычно, поцеловав в щеку.

– Антониета. – Губы Лучо коснулись моей кожи, и у меня подогнулись колени.

Этьен между тем игриво продолжал убеждать Габриэль, а теперь и меня поужинать с ними чуть позже этим вечером.

– Бой уехал по делам, а когда он уезжает, я занимаюсь только работой, – скромно сказала Габриэль. Неужели Этьена не беспокоило упоминание о Кейпеле? Или он не подал виду? Он был, как и говорила Габриэль, джентльменом, умел проигрывать достойно. Каким-то образом им удалось остаться хорошими друзьями.

– Знаешь, Этьен, – продолжала она, – оказывается, в Париже действительно есть место для еще одной модистки. У нас так много клиентов, что мы едва успеваем.

– Но Коко, – сказал Леон, надевая одну из шляпок Габриэль на свою яйцевидную голову, – я не понимаю, что происходит. Раньше с тобой было так весело!

– Молодость есть Молодость. – Этьен подмигнул мне, прежде чем снова повернуться к Габриэль. – А что же случилось с Радостью?

– Радость занята, – ответила она.

– Ну, что ж, Нинетт, ты ведь пойдешь с нами, не так ли? – Этьен повернулся ко мне.

Ужин с Лучо? Мой разум говорил «нет». Душа кричала «да». Однако мне не дали шанса ответить.

– Только через мой труп! Я не оставлю свою младшую сестру наедине с тобой, – заявила Габриэль.

– Тогда все решено, – сказал Этьен. – Вы идете обе. Теперь вопрос – куда? Выбирай сама, Нинетт.

– Я? – Странно было принимать решение за этих светских мужчин.

Габриэль надула губы:

– Почему это Нинетт выбирает?

– Потому что все мы старые и пресыщенные, а она смотрит на вещи свежими глазами. И у меня такое чувство, что ты, Коко, всегда указываешь ей, что делать. Теперь ее очередь. Давай, Нинетт.

Я взглянула на Лучо, пытаясь угадать, куда он хотел бы пойти. В конце концов, это был всего лишь ужин. Мы окажемся в переполненном ресторане. Ничего не произойдет, даже если бы я захотела. Это будет безобидная веселая ночь, еще одна из многих, пока я буду ждать встречи со своим собственным gentilhomme, человеком, за которого я когда-нибудь выйду замуж.

– В «Максим»? – неуверенно предложила я первое, что пришло в голову. Габриэль и Бой ходили туда все время. Он утверждал, что это единственное место во Франции, где можно выпить настоящий английский виски с содовой. Возможно, Лучо это понравится, ведь он англо-аргентинец. И Габриэль сказала, что они всегда встречают там знаменитых актрис, известных личностей, аристократов.

– Молодость вынесла вердикт, – возвестил Этьен. – Едем в «Максим».

Мы встретились в десять часов на улице Рояль, возле многолюдной площади Согласия; вдоль бульвара выстроились прекрасные автомобили и экипажи. Большой зал «Максима» был залит теплым светом, который мягко бликовал на красных бархатных сиденьях и красном ковре. Свет маленьких настольных ламп с розовыми абажурами отражался в зеркалах и темных полированных панелях стен с фресками в стиле модерн, изображавших пасторальные сцены с полуодетыми нимфами. Цветной потолок был сделан из стекла. Высокие напольные светильники с плафонами в виде калл причудливо изгибались вниз и добавляли ресторану изысканности.

Нас встретил Хьюго, знаменитый метрдотель.

– Господин Бальсан, – с улыбкой приветствовал он Этьена.

В зале кружилось ослепительное множество gentilhommes и élégantes. Столы располагались достаточно близко друг к другу, повсюду звучали смех, музыка, громкие разговоры. Граф де Кастеллан явился с белокурой красавицей, которая не была его женой. Я узнала его по страницам светской хроники. Напротив них Андрэ де Фукьер, знаменитый денди и такой же завсегдатай светской хроники, обедал в окружении модников.

Наш столик располагался в центре зала, Лучо сидел рядом со мной. Несмотря на то, что мы давно не виделись, я чувствовала себя комфортно, меня переполняла радость от ощущения его близости.

Мы только расселись, когда ресторан на мгновение замер, все головы разом повернулись, разговоры умолкли – Хьюго сопровождал к столику у окна поразительную даму. На ней была широкополая черная шляпка с пучком страусиных перьев оттенка роскошного серого соболя, на шее сверкали бриллианты. Люди шептались о Лиане де Пужи, известной куртизанке, выступавшей в «Фоли-Бержер» и соблазнившей принца Уэльского. За соседним столиком художник по имени Сем, известный своими портретами, достал карандаш и принялся за работу, переводя взгляд то на Лиану де Пужи, то на салфетку, над которой быстро двигались его пальцы.

Я все еще пыталась прийти в себя, стараясь не смущаться при виде женщин, сверкающих драгоценностями, бархатом, лентами, кружевами, когда Лучо повернулся ко мне.

– Остерегайтесь вон того джентльмена, – кивнул он в сторону ближайшего столика. – Он смотрит на вас постоянно. И тот парень рядом с зеркалом тоже. У вас появились поклонники, Антониета. – Я почувствовала, что краснею. На мне было вышитое вечернее платье Габриэль, черное кружево поверх зеленого шелка, которое, я надеялась, подчеркивало мои глаза. – Не волнуйтесь, – сказал он покровительственно, – я проверил, пьяных жокеев поблизости нет.

– Кажется, это было целую жизнь назад, – заметила я. – Так много всего изменилось.

– Что именно?

– Слава богу, теперь я живу в Париже, а не в Виши.

И Габриэль была с Боем, а не с Этьеном. У нас был бутик. Она шила шляпы, я помогала их продавать. Когда я в последний раз видела